Под тенью века. С. Н. Дурылин в воспоминаниях, письмах, документах - Коллектив авторов -- Биографии и мемуары

Лермонтова и его поэзии. Это не было сухое исследование, а скорее живая, горячая импровизация, в которой он стремился коснуться души этого удивительного поэта. До сих пор я храню воспоминание об этой лекции и, кроме того, знаю, что Сергей Николаевич до конца дней своих сохранил особенную любовь к Лермонтову.

После этой лекции всем нам захотелось привлечь Сергея Николаевича к участию в Кружке молодежи «КЛИ»[136], который собирался у нас. Кружок этот объединял молодежь, любящую литературу и искусство. С этих пор Сергей Николаевич стал посещать этот кружок, участвовать в беседах и сам читать доклады в нем.

Летом Сергей Николаевич приезжал к нам гостить на дачу[137]. Очень большое впечатление оставила в нас, во мне и в моем сыне, тогда 17- летнем юноше, предпринятая нами поездка летом 1914 года, вместе с гостившим тогда у нас Сергеем Николаевичем, в Ярославль и Ростов Великий. Какие знания и какая любовь к нашему древнему искусству (иконописи) и архитектуре были у Сергея Николаевича! Как мы много получили от этих наших совместных посещений памятников нашей старины! Особенно Ростов оставил в нас неизгладимое впечатление <…>.

[Продолжение см. в главе «Москва. Болшево».]

Рачинский Григорий Алексеевич

Рачинский Григорий Алексеевич (1859–1939) — писатель и переводчик, философ, постоянный председатель московского Религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева, редактор философского издательства «Путь». Редактор Полного собрания сочинений Ф. Ницше, трех последних томов Собр. соч. Вл. Соловьева. Позже — профессор Высшего литературно-художественного института им. В. Я. Брюсова. Арестован в 1919 году как участник и один из организаторов Союза объединенных приходов г. Москвы; член исполнительного комитета совета Союза. В 1931 году вновь подвергнут аресту. Андрей Белый вспоминает о нем в книгах «Начало века» и «Между двух революций».

[В 1915 году в Михайловском — имении М. К. Морозовой — Дурылин закончил рассказ «Жалостник» и заканчивает первую часть монографии о Лескове, заказанной ему издательством «Путь». Г. А. Рачинский пишет по этому поводу М. К. Морозовой:]

«Я очень рад, что Дурылин принялся вплотную за своего Лескова; думаю, как я уже писал Вам, что книга выйдет хорошая, только не насовал бы он туда полемики, а убрать ее будет трудно: человек он упрямый и, когда захочет, умеет, как уж, из рук выскакивать. Я его очень люблю и ценю, несмотря на ведомые мне недостатки его, и боюсь влияния на него Самарина и Новоселовского кружка, вкупе с епископами и черносотенным духовенством. В Самарине, Новоселове и их друзьях очень много хорошего, и я не без пользы для себя бываю в их обществе; но Дурылин склонен брать от них не это глубокое и доброе, а полемический задор и миссионерскую манеру видеть в чужих верованиях только черное и без критики превозносить свое. Вот это-то и страшно и опасно. …Ну, да может быть все это еще молодость, и перемелется, Божия мука будет!»[138].

Булгаков Сергей Николаевич[139]

Булгаков Сергей Николаевич (1871–1944) — философ, богослов, православный священник, экономист. Приват-доцент, профессор. УчастникВсероссийского Поместного Собора Российской Православной Церкви(1917–1918), член совета Московского религиозно-философского общества памяти Вл. Соловьева. В июне 1918 года рукоположен в священники. В 1922 году выслан из России без права возвращения. Один из основателей и профессорСвято-Сергиевского богословского институтав Париже. С года его открытия (1925) и до своей кончины отец Сергий был инспектором института, а также профессором кафедры догматического богословия; читал курсы «Священное Писание Ветхого Завета» и «Догматическое богословие». И переписка, и опубликованные работы свидетельствуют, что обоих Сергеев Николаевичей волновали одни и те же темы. Личные отношения с Дурылиным были прерваны в 1922 году высылкой Булгакова и арестом Дурылина. В письме — прощальном привете М. В. Нестерову из Ялты перед отъездом за границу Булгаков несколько раз упоминает о. Сергия и делает приписку: «Если доступен Вам мой тезка о. С. Дурылин, передайте и ему мой привет»[140]. Известен двойной портрет С. Н. Булгакова и о. Павла Флоренского «Философы» кисти М. В. Нестерова.

Глубокоуважаемый Сергей Николаевич!

Простите, что не удалось ответить сразу на Ваше письмо. Оно произвело на меня сильное впечатление и было таким радостным, что составило полную неожиданность и вообще, и от Вас в частности. Я привык уже как какое-то чудо воспринимать человека с таким строем мыслей и чувств и, встречая, испытываю радостное чувство: жив Бог земли русской! Вы так хорошо и по форме, и по содержанию выразили, мне кажется, самые сокровенные мысли и надежды о русском призвании, а у нас даже те, кто это думает, стыдятся исповедывать, и от их этого духовного оппортунизма, вялости сердца и создаются двусмысленные, промежуточные позиции. Но то, что пишете Вы и что всецело разделяю я, до конца почти невыразимо словом, — или шепот, или пророческая речь могут это выразить, не опошляя и не притязая. <…> Меня поражает в Вашем письме отчетливость и верность (как мне, по крайней мере, думается) Вашего национально-вселенского самосознания. <…>

Крепко жму Вашу руку. Сердечно преданный

С. Булгаков[141].

* * *

Дорогой Сергей Николаевич!

Оба Ваши письма я получил и был ими обрадован, спасибо за память и за то настроение, которое они приносят и которым проникнуты. <…>

Когда я читал последнее Ваше письмо, мне невольно подумалось, как хорошо было бы, если бы человек религиозно зрячий и непартийный в религиозном смысле (т. е. не Пришвин — импрессионист или Мережковский — проповедник своего) поведал о своих наблюдениях, о том, как живет теперь религиозно народ наш. Говоря конкретно, мне подумалось, что как было бы хорошо в серию брошюр (1–2 листа в 40 т<ысяч> букв), которую задумывает теперь издательство «Путь», включить Вашу брошюру о светлоярских (а может быть, и других) наблюдениях и впечатлениях[142]. Подумайте об этом и напишите мне. С Вашей мыслью, что сектантство и ереси уводят из религии Сына, я вполне согласен.

Всего Вам доброго. Крепко жму Вашу руку.

Ваш С. Булгаков[143].

* * *

<…> План Вашего очерка о Китеже, историческом и умопостигаемом, на фоне того, что Вы хотите здесь затронуть, вполне меня удовлетворяет и радует. Дай Бог Вам сил осуществить его — именно такое проникновение в душу народной религиозности нужно. <…> Я надеюсь найти в нем отзвуки и Ваших северных странствий и впечатлений. <…> …хочется мне именно того, о чем пишете Вы: строгого, серьезного и немертвого, вытекающего из живого чувства, углубления в вопросы религии, и да осветит нам путь св. София. <…>[144]

* * *

Дорогой Сергей Николаевич!

<…> Прежде всего о делах, именно об уроке для Вас. Я могу,