Река времени. По следам моей памяти - Виктор Николаевич Ярошенко

конечно, Владимир Оттович Шмидт. Он, как отец родной, объяснил, разгорячённым однопартийцам, что я ещё очень молод и неопытен, что в парторганизации института, где средний возраст приближается к 70 годам, это будет единственный студент, из которого они воспитают достойную замену и прочая, и прочая… В общем, с большим трудом, но В. Шмидт убедил высокое собрание, и меня со скрипом, перевесом в три голоса, приняли кандидатом в члены КПСС с испытательным сроком и десятком всяких оговорок, условий и напутствий. С тех пор однокурсники иногда, в шутку, стали называли меня «сыном Шмидта», имея ввиду, конечно, не лейтенанта – разрушителя и бузотёра, а профессора – создателя новых автомобилей.

Через год, на очередном плановом партсобрании меня пожурили за слабое знание работ из собраний сочинений К. Маркса и В. Ленина, но приняли в члены КПСС. Конечно, я совсем не оправдал надежд моих однопартийцев – будучи единственным студентом в партийной организации института, чувствовал себя белой вороной, выступал без энтузиазма, только по разнарядке, часто «прогуливал» партийные собрания, на которых по-прежнему можно было заснуть от вынужденного пустословия и скуки…

Как это часто бывает, в том же институте я встретил свою первую будущую жену – Татьяну Смирнову. На каждом курсе надо было сдавать много чертёжных работ, а чертить дома большинству из нас было не на чем. Вот для этих целей в институте и была выделена большая аудитория с десятком кульманов – специальных приспособлений для черчения.

Однажды мы случайно оказались за соседними кульманами, познакомились, очевидно, понравились друг другу, через некоторое время поженились и прожили в браке одиннадцать разных – плохих, хороших и так себе, средних лет. Наши отношения по различным причинам полностью себя исчерпали, и мы расстались. За это время у нас родилась дочь Александра, которая трагически погибла, не дожив до 16 лет, когда мы уже много лет были в разводе.

Тем временем институт продолжал жить своей индивидуальной и интересной жизнью, которую иногда потрясали местные скандалы и сенсации. В учебной программе всех факультетов был такой занудный и сложный предмет, как сопротивление материалов (сопромат). Даже ребята, более ориентированные на точные науки, сдавали зачёты и экзамены по сопромату с большим трудом, а уж девушки тем более…

Преподавал этот предмет и единолично принимал зачёты и экзамены по сопромату очень старый, всегда неряшливо одетый, плешивый, маленький и гаденький профессор Х.И. Он по одному вызывал к себе студентов, сажал рядом с собой, исключая всякую возможность использования шпаргалок. С первых слов он понимал, каков уровень знаний студента и принимал соответствующие решения – оценка или пересдача. У него была одна особенность, или точнее сказать «слабость»: он обожал щупать молоденьких девочек. В силу своего преклонного возраста для женщин он уже был совершенно безопасен, но при первой возможности распускал руки. Начинал с коленок и далее по списку… Девушки либо были вынуждены терпеть это безобразие, тогда они получали в зачётной книжке «удовлетворительно», либо возмущённые и раскрасневшиеся выскакивали из аудитории, поправляя одежду, но были обречены приходить ещё и ещё. Все об этом знали, но свинство происходило тет а тет… да и зачёты надо было сдавать, такова студенческая жизнь. Говорят, что ребята его регулярно легонько били, устраивали «тёмную» за своих подруг, но он был неисправим, а скорее всего, просто оказался больным человеком или сексуальным маньяком, что одно и то же, но добровольно к психиатру не шёл. Наконец, нашлась одна красавица с нашего курса, к которой он, как водится, залез под юбку и которой порядком надоело «пересдавать зачёты». Она не побоялась написать соответствующее заявление в деканат. Осмелевшие и возмущённые девчонки одна за другой стали подписывать эту «маляву» и профессор на этот раз уже не смог отвертеться, покаялся и обещал, что больше не будет. Маньяк жаловался, что на руках у него больная жена, детей нет – помочь некому, зарплаты не будет, но ничего не помогло. Его с треском выгнали из института, исключили из КПСС с соответствующей записью в трудовой книжке, – так называемый «волчий билет», с которым он уже не смог никуда устроиться на работу и ушёл на пенсию. Специальность у него была редкая, отдел кадров института никак не мог найти ему замену и на полгода мы получили своеобразные каникулы.

Век живи – век учись (формула успеха)

На ЗИЛе, где я работал параллельно с учёбой, у меня была очень интересная и перспективная должность. Бюро, которое я возглавлял, ещё будучи студентом, проводило анализ систем управления объединением, разрабатывало и внедряло новые системы регулирования потоками информации и изделий, оптимизировали работу существующих. Я представил руководству объединения план по информационному обеспечению разработки и внедрения новой техники. Естественно, что мы были не одни и по разным направлениям работали совместно с коллегами-новаторами, такими же энтузиастами: В. Какуриным; О. Эришевым; А. Ставицким; Н. Бахматовой и др.

Головное предприятие объединения находилось в Москве и занимало огромную площадь – на территории этого мини-города было организовано одностороннее движение транспорта; по улицам двигались не только автомобили, но и… рейсовые бесплатные автобусы. В десятках цехов размещались сотни участков, которые производили многие десятки тысяч наименований различных деталей и полуфабрикатов. Всё это надо было планировать, учитывать и корректировать.

Кроме того, ЗИЛ имел десятки филиалов и заводов-поставщиков в рамках взаимной кооперации. Все это производство необходимо было не только спланировать, но и скоординировать в виде определенных документов-заданий, которые следовало вовремя передать каждому исполнителю. Планы и графики производств рассылались на год; на квартал; месяц; на неделю и, наконец, почти на каждый божий день, так как все время выдавались различные коррективы.

В шестидесятых годах еще не существовало интернета и персональных компьютеров; поэтому между цехами и заводами курсировали сотни курьеров, перевозящих тонны бумажной продукции в виде таблиц и графиков, которые вскоре выбрасывалась в корзину.

Я никак не мог найти решения этой задачи, как упростить, сократить и ускорить этот безумный документооборот? Как оптимизировать работу или сократить это огромное количество курьеров? Наконец, наткнулся в одном из технических французских журналов на описание нового устройства – телефакса, который мог передавать изображения по телефонным линиям связи. Насколько я помню, это был 1967 год. Хотя эти устройства были еще очень примитивны, работали на специальной термической бумаге, которая через некоторое врем обесцвечивалась, но все-таки, это уже был какой-то выход. После коротких испытаний, вопреки сопротивлению местных консерваторов, телефаксы стали закупаться и появляться, и внедряться во всех подразделениях ЗИЛ. Аналогичная ситуация происходила с системой микрофильмирования чертежей, созданием современного вычислительного центра, информационно-поисковых систем