Дом моей матери. Шокирующая история идеальной семьи - Шари Франке

шестнадцатилетний, живший у них на ферме, с семи лет до девяти. Она говорила, что только в двадцать один год, наконец, рассказала психологу о пережитом насилии.

В 1999 году, когда ей было двадцать шесть, муж Джоди подал на развод. Джоди получила полную опеку над детьми, которым тогда было семь и девять; в своих книгах она признавалась, что ей трудно было управляться с двумя подвижными ребятишками. Она начала путь в психологической помощи с 2003 года, став лицензированным психологом-консультантом и получив разрешение Отдела профессионального лицензирования штата Юта в июле 2005 года. Ведомая «небесным наставлением» и «духовным призванием», она разработала специализированную программу коучинга, направленную на формирование того, чего не было в детстве у нее самой – прочных связей. Отсюда и название «СоЕдинение».

Больше всего в этом меня смутила быстрота, с которой мама согласилась доверить судьбу Чеда незнакомке из Интернета и собралась отправить его в лагерь в пустыне, основываясь лишь на ее словах. Я не могла избавиться от чувства, что мы меняем одни проблемы на другие.

День, когда Чед уезжал в Анасази, выдался дождливым, небо затянуло серое покрывало туч, и на душе у меня тоже было тяжко. Я смотрела, как он, повесив голову, бросает в мусорный мешок свою одежду. Он встретился со мной взглядом, и я на секунду увидела прежнего Чеда – с хитрецой в глазах и широкой улыбкой. Потом он уехал, и его поглотило серое утро.

Верные себе, Руби и Кевин не удержались и сняли видео, чтобы объяснить свое решение. Они описывали Чеда каким-то малолетним преступником, нуждающимся в немедленном исправлении. Кевин, что для него нехарактерно, взял на себя ведущую роль, твердо изложив всю ситуацию. Но я практически видела, как Руби дергает за веревочки, управляя его речью.

Потом слово взяла она сама.

– Чеду нужно выработать более зрелые навыки и поведение, – заявила она. – Это возможность перезагрузиться, начать с чистого листа. Суть терапии в пустыне в следующем: если ты выжил с такими спутниками в таких условиях, когда у тебя была только одежда да немного примитивных приспособлений, в мире нет ничего, что ты не преодолеешь.

Восторженность Руби граничила с манией.

– Там настоящая пустыня, представляете! – восклицала она с горящими глазами. – Со змеями, медведями, койотами, пумами – все по правде. Мы хотим дать Чеду этот опыт. Я думаю, тесные контакты пойдут ему на пользу. Потому что такой опыт учит тебя тому, что действительно важно. А потом он приедет домой и будет такой: «Слушайте, я выжил среди диких медведей. Я с чем угодно справлюсь».

За ее принужденными восторгами четко прослеживалось следующее: это еще одно наказание, попытка сломить Чеда и переделать его по их представлениям об идеальном послушном сыне.

– Человека нельзя исправить, – продолжала Руби, не замечая противоречия. – Человек должен сам выбирать, готов ли он изменить свою жизнь. И я думаю, этот опыт покажет Чеду и другим, кто будет там, что они могут стать лучше… или так и будут валяться в грязи.

Пока Руби несла всю эту чушь, я наблюдала за Кевином: он послушно кивал в правильных местах. Но что это, тень сомнения? Мне не померещилось? Позднее он утверждал, что сначала не соглашался, но жена его убедила. Тем не менее в тот момент он повел себя как идеальный муж, поддержав Руби в ее заблуждениях.

Дни после отъезда Чеда окутаны туманом разочарования и сомнений. Руби в своей бесконечной мудрости решила, что нам нужны ежедневные задания, чтобы поддержать брата, пока он играет в экстремальных бойскаутов. Помню, как я закатывала глаза на большинство из них, но одно мне особенно запомнилось. Мы должны были смотреть себе в глаза, а потом писать про наш «свет», – что бы это ни означало, – и о том, как растить его в себе. Я выполняла задание, только чтобы избежать ссоры. Прояви я непокорность, меня тоже могли бы сослать в пустыню, а я легко обгораю.

Помню, как стояла перед зеркалом в ванной, пытаясь делать это дурацкое упражнение. Но вместо внутреннего света видела только свои прыщи. Оживший кошмар дерматолога. Кожа у меня шелушилась, я была похожа на круассан, а один особенно глубокий прыщ на подбородке пытался выделиться в суверенную республику; волосок из родинки вырастал как будто каждую ночь, сколько бы я его ни выщипывала.

Я ужасно скучала по брату – и не представляла, как эти тупые задания могут компенсировать его отсутствие. Мы как будто ехали в машине без одного колеса, и ее постоянно заносило. Созерцание своего неухоженного лица в зеркале уж точно не прибавляло мне энтузиазма.

Когда три месяца спустя Чед вернулся из Анасази, то рассказывал о выживании в пустыне как о плевом деле, – как будто он просто немного прогулялся, а не провел четверть года в ссылке. Он говорил, что там было весело и ему понравилось проводить время на природе с другими подростками. Гораздо больше свободы, чем дома. Не надо сниматься для блога. Они жгли костры. Видели змей. Спали под звездами.

Но мои родители еще не закончили с Чедом – далеко нет. Они решили нанять Джоди – за огромную плату, – чтобы она проводила с Чедом сессии один на один. Это встревожило меня еще сильнее, чем лагерь, особенно после того, как я погуглила Джоди Хильдебрандт. Мы как будто проваливались в кроличью нору, утыканную красными флагами.

Например, в 2012 году один молодой мужчина переехал в Юту со своей женой и маленьким ребенком, чтобы учиться в Молодежном Университете Бригема. Священник рекомендовал ему обратиться к Джоди на терапию. Это оказалось ужасной ошибкой. Без всяких доказательств Джоди обвинила своего клиента в домашнем насилии и, в нарушение правил конфиденциальности, донесла на него в Совет по нравственности МУБ, выставив преступником. Она сообщила о нем и в церковь. Его брак распался, – а ведь он обратился к Джоди именно за семейной терапией.

В результате в 2012 году у Джоди временно отозвали лицензию. Но ущерб клиенту был уже нанесен. Она же тем временем продолжала практиковать и оказывать влияние на людей. Отзыв лицензии она восприняла как отпуск и использовала для того, чтобы усовершенствовать свои сомнительные методики.

Чувствуя себя так, будто мы садимся в поезд, направляющийся прямиком в сумасшествие, я отвела Чеда в сторонку для братско-сестринского разговора. Мы сели вдвоем в подвале, и я изложила ему свои сомнения.

– Джоди совсем не крутая, – сказала я резко. – Она мошенница. Ты же видел статьи в Интернете. Она обманывает людей.

Чед пожал плечами, на удивление спокойный, словно я сообщила ему, что у нас закончилось молоко.

– Остынь, Шари. Я с ней справлюсь. Она как все остальные. Надо просто соглашаться со всем, что они говорят.

– Нет, я думаю, это большая ошибка.

Чед