Война короля Карла I. Великий мятеж: переход от монархии к республике. 1641–1647 - Сесили Вероника Веджвуд

Казнь еще одного священника, Эдварда Моргана, только на время утолила мстительность антипапистского населения. После известий о попытке короля проникнуть в Халл атмосфера в городе была заряжена злобой и страхом. Примерно в то же время в город вошел отряд кентских роялистов. Они шли вверх по Фиш-стрит-Хилл, «многие сотни всадников с протестным заявлением, засунутым за пояса и края шляп». Их предводителем был придворный Ричард Лавлейс, считавшийся самым красивым мужчиной Англии. Протест, который они привезли, представлял собой петицию о возвращении армии королю, которую зимой инициировал сэр Томас Малет из Мейдстона. Когда они появились на пороге палаты общин, партия Пима, чтобы отказаться принимать их петицию, не смогла придумать ничего лучше, чем спешно завершить работу палаты, прежде чем петицию смогли подать. На следующий день палата общин проголосовала за признание петиции подрывной и приговорила некоторых из ее подателей к тюремному заключению как представляющих опасность и «зловредных». Ярость, охватившая Лавлейса, вдохновила его на создание одних из лучших образцов английской лирики, которые просочились в свет сквозь каменные стены и железные решетки его тюрьмы.

Теперь вопрос стоял только о том, когда взаимная неприязнь между людьми, распространившаяся на всю страну, найдет выход в насилии? В Норвиче едва удалось избежать кровопролития в последний день Масленицы, когда прошел слух, что подмастерья собираются разбить орган, и священникам пришлось организовать охрану кафедрального собора. Неприятный инцидент произошел в Уэльсе, когда один заезжий пуританин бросил камень в древнее саксонское распятие. Из Киддерминстера была с позором изгнана группа иконоборцев. Они вместе со своим проповедником Ричардом Бакстером бежали, чтобы примкнуть к «вежливым цивилизованным верующим людям» Глостера. В Блокли пуританский викарий отпраздновал пасхальный понедельник тем, что набросился на констебля, выдрал у него волосы и столкнул его в канаву за то, что тот посмел просить денег на заем для короля. Парни из Ладлоу в майский день насадили «штуку, похожую на голову», на майское дерево и насмехались над ней, подразумевая ее сходство с «круглоголовыми». Неподалеку от них другие юные хулиганы издевались над настоящим пуританским священником, который пренебрегал молитвой за короля. Даже в Лондоне роялисты иногда подавали голос, и никто не помог благочестивому мастеру по изготовлению кистей, когда пьяный кавалер под угрозой кинжала заставил его преклонить колени перед крестом в Чипсайде и произнести молитву за папу.

Тихие люди стояли в стороне и, с сожалением наблюдая лихорадочное состояние страны, говорили, что единственным лекарством от него будет кровопускание. «Требования с обеих сторон настолько неприемлемы, что надежд на полюбовное согласие очень мало. И все же обе стороны стремятся к соблюдению законов, и вопрос не столько в том, как управлять, сколько в том, кто будет им [законам] хозяином и судьей. Прискорбная ситуация – тратить благосостояние, сокровища, а может, и жизни такого королевства ради упрямства и нескольких милых придирок». Эти слова бедного сэра Томаса Найветта были достаточно точны, но, когда «милые придирки» в споре между двумя властями – это ни больше ни меньше чем контроль над армией, война начнется в любом случае.

V

В тот период, когда вся страна пришла в смятение, мало кто заслуживал большей жалости, чем граф Ормонд, которому, как командующему войсками дублинского правительства, выпала задача защищать английских поселенцев в Ирландии. Он был аристократом нормано-ирландского происхождения, его мать и братья сохранили старую веру, и многие ждали, что он присоединится к восставшим, как сделало большинство нормано-ирландцев. Но Ормонд воспитывался под опекой английской короны как протестант и с тех пор сохранял верность этой религии. К выполнению обязанностей гражданского управления его подготовил граф Страффорд, чьи административные таланты и проделанную для Ирландии работу он никогда не переставал уважать. Весь его жизненный опыт и еще больше – его религия настроили Ормонда против ирландских мятежников. С другой стороны, он был бесконечно предан королю и не доверял тем, кто спекулировал ирландской землей, кто погубил Страффорда и после его падения доминировал в Совете и чья захватническая политика спровоцировала восстание.

В то время ему было около тридцати лет. Он был сильным, высоким и светловолосым (ирландцы называли его Джеймс Белый), и мало кто мог устоять перед его изяществом и обаянием. Свои проблемы он скрывал под внешним спокойствием и любезными манерами, но проблем у него было множество. Этот умный человек с обостренным чувством долга оказался в ситуации, когда его противоречивые привязанности затрудняли принятие решений. Ему приходилось тратить свои административные таланты на войну, опустошавшую любимую им страну и грозившую гибелью государю, которому он хотел служить.

По возвращении в Дублин после освобождения Дрогеды Ормонд обнаружил недавно прибывший корабль, на котором приплыли его жена и дети. Графине позволили уехать из Килкенни и, взяв с собой беженцев, о которых она заботилась, сесть на корабль в Уотерфорде. Прибыв в Дублин, она сразу обратила свой организаторский талант на устройство судьбы беженцев. Женщин поделили на группы и посадили шить рубашки для солдат ее мужа, а детей отправили в школу. Маленький отряд сирот остался на персональном попечении графини.

У Ормонда хватило времени только на то, чтобы поцеловать жену и детей, после чего он спешно выступил против мятежников в Килдар, где они носились, «как пчелиный рой, по лесам, болотам и другим удобным для них местам». При его приближении они попрятались в свои потайные норы и не стали выходить на битву. Однако Ормонд забрал их скот в надежде уничтожить кочевое хозяйство, за счет которого они жили. Захваченные стада поделили между беженцами из Ольстера, и каждому выделили маленький кусочек земли и мешок зерна, приказав (со временем) поставлять сыр, молоко и хлеб для армии.

Взбудораженные наступлением Ормонда ирландцы в Килкенни – весь этот многочисленный неуправляемый сброд – поспешили выйти из города ему навстречу. Их вел лорд Маунт-гаррет, один из главарей елизаветинского восстания. Ормонд преградил им дорогу у расположенной в низине деревни Килриш. Неподалеку оттуда на возвышенности стоял Меддингстаун – вотчина молодого лорда Каслхейвена, который владел ирландской землей и титулом по праву, дарованному Яковом, и был обращенным католиком. Он служил в армии герцога Савойского, но приехал домой, когда король Карл во время войны с шотландцами призвал добровольцев, и с тех пор ничего не делал. Весной 1642 г. он развлекал легкомысленного Антрима и его столь же легкомысленную жену, герцогиню Бэкингем. Когда силы Ормонда и Маунтгаррета сошлись в битве менее чем в трех милях оттуда, участники домашней вечеринки в Меддингстауне были страшно удивлены.

Ирландцы были более многочисленны, чем правительственные войска, и полагались, как они делали всю зиму, на скорость и силу своей атаки,