Михаил Кузмин - Дневник 1905-1907

22_____

Все такая же мерзопакостная погода. У старообрядцев на митинге происходило что-то неподобное, председателями сами наскочили студенты Полетаев и Мерзлодков, программу установили явно демократическую, нежелание возвращаться к «старому режиму», чтобы всякая баба подавала голос, — и все попечители, владыка Иннокентий, Голубин выслушивали эту белиберду, и только «приезжие с Моховой» раздорники заявили, что тут не старообрядцы, а революционеры, и заявили о том градоначальнику, но, к сожалению, оказалось, что революционеры [оказались] вышли по паспортам также старообрядцами. К счастию, важнейшие представители отказались от союза, хотя и не к такому счастию, как полагает газета «Русь». В Михайловском манеже был митинг «Союза Русского народа»{100}. «Русь», конечно, беспардонно клевещет, что там были только дворники, но что она, паспорта, что ль, смотрела? и потом, почему дворники меньше изображают народ, чем рабочие или студенты. Устраивает какой-то доктор Дубровин. Никольский уже вернулся из Москвы и говорил на юбилее Семеновского полка; он молодец и не боится ни кастетов, ни тявканья газетных мосек. Оказывается, что инициатива охотников работать на почтамте [была] принадлежит Софье Васильевне Сабуровой и еще кому-то, и эти честные и храбрые девушки, не боясь газетных рептилий, просто и прямо захотели сделать то, что считали должным и желательным; это прямо по-лесковски и великолепно{101}. Вот оно, дело, без фраз, а прямая помощь. И их до 2000, дамы, офицеры, правоведы{102}, не потерявшие чести студенты, до трети чиновников работают. Говорят, что деньги революционеров истощены и Витте подымает голову, говоря, что главный его враг — общество, приходящее в панику и шарахающееся от всякого пустяка. Получено письмо от Юши, где очень подавленное настроение, ясно, что дело идет к реакции, аграрное движение, возбужденное революционерами, носит совсем не годный для партии характер, темная масса снизу, «хулиганомания» сверху соединяются, средства тощают и т. д. У Победоносцевых — горе: их приемыш, лет 9<-ти>, Марфинька, за обедом ударила заставлявшую ее есть m-me Поб<едоносц>еву и потом рыдала в столовой, m-me плакала в спальне, а сам «великий инквизитор» пролил слезу в кабинете. Верховские имение заложили; Ник<олай> В<асильевич> выложил в безопасный ящик, на всякий случай, 3000 р., хотя в Банке (Учетный) не предполагают затруднений из-за почтовых забастовок, а бумаги решительно не советовали продавать. У Чичериных был Воейков, потом, после обеда и музыки, мы читали «Великосветский раскол» Лескова, было очень тепло и уютно. Сказал им про возможность Пскова, ничего не противоречили особенно. У гимназистов — орган «Голос средн<е->уч<ебных> зав<едений>», заведуют какие-то студенты{103}; новых газет как пузырей на луже после дождя. Сегодня не так кисло настроен, хотя Прок<опий> Ст<епанович> так же безнадежно смотрит. Дело наше решил поручить адвокату; завтра нужно будет отправиться к тете. Генерала Сахарова убили выстрелом от летучего отряда с<о>ц<иалистов-> [демократов] революционеров{104}, так что очевидно, что партия доведена до предела, «кастет против кастета, выстрел против выстрела». Что будет, покажет очень недалекое будущее.

23_____

Сегодня отличный погожий день, хотя рента пала и «Новая жизнь» печатает всякие ужасы{105}. Идя по Кузнечному, вдруг слышу оклик меня по имени, вижу, едет на извозчике Казаков и машет газетой. В «Русской газете» их прямо называют «черносотенной затеей Лихачева» и говорили, что там были переодетые «хулиганы» (кем переодеты?). В самих них страшная рознь и борьба самолюбий и темнота; попечители не были на собрании, часть ушла, часть не подписала, часть не знала, что подписывает. Вечером, между прочим, я зашел к Казакову и оставался там довольно поздно, что напомнило мне время, когда я жил у них на Верейской. Теперь мне и то время кажется милым. Много говорили о Пскове и строили планы, как мне устроиться. Завтра непременно рано встану, чтобы иметь время пописать, я думаю, что завтра я что-нибудь сделаю по роману, музыке и «Городам». Мне необходимо найти Никольского и Беляева; в пятницу Георг<ий> Мих<айлович>, может быть, проведет меня в «Русское Собрание», но не знаю, узнаю ли адрес «Союза Русского народа». Наши в гостях, и мы с Сережей долго и бесплодно спорили.

24_____

Сегодня Катино рожденье, а утром все ребята, босиком, в одеялах, путешествовали в залу смотреть подарки. Дети все-таки оживляют и дают уют. Заходили к Ек<атерине> Апол<лоновне>, но ее увидели только у себя на лестнице. Погода была серая и сухая, при снеге за городом было бы недурно, но в Петербурге очень уныло, и я, идя с Варей, сказал ей, что возможно, что весной я уеду во Псков, не встретив особенного удивления или неудовольствия. Я был очень подавленно настроен, мне не хотелось ни к «современникам», ни к Андриевич на имянины, дома предполагалось собрание гимназистов у Сережи, к тому же я мало был на воздухе, и я хотел зайти к Казакову, пройти к Кудрявцевым, но застрял на Загородном. Стоя у печки и строя планы о Пскове, я успокоился и настроился светло и спокойно. И луна, и Лиговка с скандалами и темными личностями действовала тоже успокоительно. Дома дожидался наших от Андриевич. У Казакова видел Коровайкова, Петра Самсоновича Макарова. «Союз» оказывается каким-то пуфом. Когда я увижу Гришу?

25_____

Ездили в Удельную, там, несмотря на теплую и сырую погоду, не так скверно, как в Петербурге, и дорожки имеют некоторый снежный вид. У тети довольно уютно, топилась печка, но нарушила впечатление только Марья Николаевна своими спорами и кликушеством. Самый вид вокзала зимой, сумрак вдали говорили о более дальней дороге, о поездках прошлого года. Вечером был у Казаковых, кажется очевидным, что Минин — это Андреев. В «Русское Собрание» идти не хотелось. Были там 2 Смирнова. У наших был Ногин, с<оциал->демократ. Когда же я найду Никольского? С «современ<никами>», с романом все заброшено.

26_____

Утром был у меня Барабашка, все перерывал, предлагал мне всякую дрянь, фаллические подделки, набалдашники в виде Леды с лебедем, карлсбадский стакан, часы с музыкой; все допытывался, куда я хожу молиться, и решил, что Спасова{106}, как Смирнов на <нрзб. >. Вечером ходил ко Знаменью ко всенощной, вечером по грязи, среди пьяных, ругающихся дошел до дому. Мечты о Пскове, не покидая меня, укрепляются. Как быстро летит время! Не поспеешь оглянуться, как Рождество, пост, весна. В понедельник поются мои вещи, но это как-то мало мне говорит.