Воспоминания. От службы России к беспощадной войне с бывшим отечеством – две стороны судьбы генерала императорской армии, ставшего фельдмаршалом и президентом Финляндии - Карл Густав Эмиль Маннергейм

другие места. Меня сопровождал Арсеньев, и его отличное знание местных условий во многом усилило удовольствие и придало интереса визиту в эту азиатскую страну, которая намного лучше китайцев справилась с задачей внедрения современных методов и реформ.

По прибытии в Петербург я доложился начальнику Генерального штаба, а затем был вызван для отчета об экспедиции к императору.

Я спросил, надолго ли могу задержать его величество. Мне сказали, что будет довольно двадцати минут. Когда император не выказал ни малейшего желания садиться, я спросил, не желает ли он, чтобы я начал. Император кивнул, и я начал свой рассказ. Его вопросы и комментарии свидетельствовали, что он слушал с интересом, и он даже принял приветствие далай-ламы, как это предписано традицией, протянув обе руки.

Беглый взгляд на часы показал мне, что то, что я считал коротким отчетом, заняло час двадцать минут, после чего я смиренно извинился за продолжительность своего отчета. Император с улыбкой поблагодарил меня за интересный рассказ и сказал, что он тоже не заметил, как пролетело время.

При дворе привыкли стоять, и члены императорской семьи, а также их свита, казалось, могли делать это часами, не уставая. Об одном высокопоставленном придворном говорили, что он разучился сидеть. В его работе существовали только два положения – стоя прямо или в поклоне.

Прежде чем я получил разрешение уйти, его величество спросил, каковы мои планы. Я ответил, что надеялся вскоре командовать полком, но за время моего отсутствия пропустил повышение по службе. Император ответил, что об этом мне беспокоиться не стоит и что мало кому выпадала честь выполнения столь интересной задачи, как мне. Позже я понял, насколько это верно.

Помимо подробного рассказа об экспедиции в моем отчете Генеральному штабу, Финно-угорское общество опубликовало в своем периодическом издании мою статью о некоторых моих антропологических и филологических наблюдениях и открытиях.

В том же журнале была опубликована статья профессора Дж. Дж. Рамстедта о найденном мной древнем монгольском манускрипте, написанном «квадратным письмом».

Дневник я писал в самых трудных условиях, как правило, в полутьме киргизских юрт или саманных хижин сартов, часто после двенадцатичасовой поездки верхом, и, как следствие, он требовал значительной редактуры, а для этой работы события не оставляли мне свободного времени. Только в 1936 году по инициативе Финно-угорского общества был поднят вопрос о его публикации и о публикации моих научных материалов. На свое 70-летие я подарил дневник Обществу. Он вместе с рядом сделанных мной фотографий был опубликован без изменений из-за нехватки у меня времени, связанной с председательством в Совете обороны и началом финско-русской[11] войны в 1939 году.

Со второй частью публикации по собранным мной материалам работали семь ученых. В нее вошли археологические находки, рукописи, найденные в Туркестане, антропологические измерения, находки, проливающие свет на этнографию сартов, рукописи на древнетюркском, монгольском и уйгурском языках и мои метеорологические наблюдения. Там же была карта моего маршрута общей протяженностью 1800 миль.

Мои наблюдения дают лишь слабое представление о топографии некоторых регионов, особенностях и обычаях их жителей, о великих переменах, происходивших в Китайской империи, и об огромных трудностях, с которыми столкнулись реформаторы, и я не претендую на то, чтобы дать полную картину условий в начале XX века.

Китаю тогда требовались сильное правительство, эффективная армия, современные административные и технические кадры, больше и качественнее шоссейных и железных дорог, но прежде всего мир.

Этому не суждено было сбыться. Недовольная медлительностью реформ, новая радикальная партия в 1911 году объявила войну династии, Южный Китай поднял восстание и провозгласил себя республикой. Империя была восстановлена на короткое время благодаря тому, что власть перешла в руки Юань Шикая, но неконтролируемые события привели к падению династии в 1912 году и двадцатилетней гражданской войне.

Как это обычно бывает, в выигрыше оказались только иностранные державы. Тибет провозгласил себя независимым, а Внешняя Монголия стала протекторатом России, над которым Советский Союз никогда не ослаблял своей власти. В провинциях Хубэй, Фуцзянь и Цзянси были созданы коммунистические правительства. В 1931 году, прежде чем Гоминьдан под руководством Чан Кайши успел подавить внутреннюю оппозицию, Япония начала политику экспансии в Маньчжурию, начав борьбу, которая входит в рамки Второй мировой войны. Таким образом, когда другие народы обрели мир, Китай был ввергнут в очередную гражданскую войну, которая только что закончилась и привела к коммунистической диктатуре.

В течение сорока лет Китаю не довелось наслаждаться миром, и огромные трудности и лишения, с которыми ему приходилось сталкиваться во время моей экспедиции, не только не уменьшились, но и неизмеримо возросли. Однако следует понимать, что китайцы видят эти проблемы в свете, непредставимом европейцами. Вероятно, прав был тот англичанин, который, проработав тридцать лет в китайской администрации, сказал: «После трех недель в Китае готов написать о нем книгу, через три года – статью, но, прожив там тридцать лет, понимаешь, что не знаешь ничего».

Глава 4

На Восточном фронте во время Первой мировой войны

Семь лет службы в Польше. – Вооруженная мощь России перед великим испытанием. – Начало войны и боевые действия в Польше и Галиции осенью 1914 года. – Командир дивизии в Галиции. – Неудачи в 1915 году и их причины. – Оборонительные и наступательные действия в 1916 году. – Румыния как союзник. – Операции в Трансильванских Альпах. – История аудиенции при дворе и визит в Хельсинки

Как только были улажены связанные с моим возвращением формальности, я отправился домой – провести короткий отпуск в Финляндии и повидать братьев в Швеции.

Было чудесно вести жизнь цивилизованного человека после двух лет «лишений», и я никогда еще так не наслаждался отдыхом.

По возвращении я получил хорошие новости – о моем назначении командиром 13-го Владимирского уланского полка, дислоцированного в самом сердце Польши.

Жизнь полка в маленьком городке Новоминске, в 25 милях от Варшавы, была довольно изолированной. Последние три полковника – один из них по праву считался чуть ли не лучшим кавалерийским офицером в армии – не слишком успешно справлялись со своими обязанностями, и за полком закрепилась репутация трудного в командовании. После Портсмутского мирного соглашения прошло три года, и я ожидал, что уроки войны найдут отражение в процессе подготовки. В войне полк не участвовал, но меня удивило, насколько мало внимания уделялось возникшим в ходе кампании новым тактическим концепциям. Поэтому я настойчиво привлекал большое внимание к важности стрелковой подготовки и тактики спешенной кавалерии.

То, что моя работа заслужила одобрение инспектора кавалерии, я понял, когда два года спустя меня в звании генерал-майора назначили командовать одним из