Паустовский. Растворивший время - Олег Дмитриевич Трушин

Школа мор. прапорщиков – может быть, из той тупости и нудности, которую назыв. воен. служб. и которую можно только холодно и глубоко презирать, это лучшее; не знаю. Знаю только, что всё это противно»{67}.

Война для Кости Паустовского становится ненавистным обременением, уродующим его внутреннее состояние, и он всячески, даже мысленно, старается освободиться от дум о ней, от любой связи, которая бы так или иначе затягивала в её пучину. Паустовский мечется в думах, стараясь уйти от реальности. Война не его поле битвы. Его ненависть к войне, может несколько феерично и наивно, будет выражена всё в той же короткой автобиографии 1937 года:

«Вся сила ненависти к войне, ко всему старому строю измеряется этим воспоминанием. Тогда я выхватил револьвер, невыносимый гнев душил меня, но передо мной была толпа несчастных, одичавших от голода людей. Они дрались из-за куска варёной говядины. Я выхватил револьвер и разрядил его в небо. Сейчас это кажется мне самому смешным, но этим выстрелом я сразу покончил со всем своим прошлым, с наивной верой в необходимость всепрощения».

Проза писателя Паустовского красива во всём. Красива она и в описании драматических событий.

Впрочем, и о причине своего ухода с санитарной службы Паустовский не станет распространяться ни в письмах, ни в дневниковых записях, не упомянет об этом, даже косвенно, и в той самой «Золотой нити», где, казалось бы, этому было бы самое место.

В письме Елене Степановне Загорской от 2 февраля 1916 года из Москвы он обмолвился:

«После возвращения из Ефремова (в конце января 1916 года Паустовский приезжал к Елене Загорской, у которой к тому времени жила её младшая сестра Екатерина. – О. Т.) меня экстренно вызвали в действующую армию, в отряд. Я поехал туда с единственной целью отказаться и взять свои бумаги. Бросил отряд, и сразу стало легко на душе».

Почему Паустовский бросил отряд – остаётся загадкой.

Писатель Алесь Карлюкевич указывает, что причиной увольнения стало письмо Паустовского из Городеи штатскому приятелю, в котором он рассказал о приезде императора Николая II на фронт. После того как военная цензура отследила это письмо, было принято решение его автора больше на фронт не пускать{68}.

Версия Карлюкевича, вероятнее всего, строится на признании самого Паустовского высказанном всё в той же статье «Несколько слов о себе», если, конечно, ей можно доверять: «С фронта меня выслали за оскорбительный отзыв о Николае Романове».

Возможно, всё так оно и было. Но всё же, зная некоторую вольность, отвлекающую от действительности в описании Паустовским своей биографии в «Повести о жизни», примем этот факт, изложенный писателем за некий алогизм, придающий остроту определённой части повествования. Более вероятнее то, что он попросту «потянулся» за Загорской, которая к этому времени, оставив санитарный поезд, перебралась в Севастополь.

И вот тут развеем ещё один миф, «удачно» обретённый в биографии Паустовского благодаря «Повести о жизни».

Речь идёт о гибели старших братьев Паустовского на фронте. Паустовский в «Беспокойной юности» напишет: «В отряде из попавшегося мне засаленного обрывка газеты я узнал, что в один и тот же день были убиты на разных фронтах два мои брата». Красиво и очень эффектно к восприятию. Но в реальности всё было несколько иначе.

Самый старший из братьев Паустовских – Борис, поручик сапёрного батальона II Финляндского стрелкового полка, погибнет в бою у деревни Посвирж в Галиции 15 июня 1916 года, так и не узнав, что его младший брат – Вадим, прапорщик 78-го Навагинского пехотного полка имени генерала Петра Котляревского в ходе атаки у деревни Аргуль близ озера Пикстерн на Рижском направлении театра военных действий, будет смертельно ранен и умрёт вечером того же дня – 30 августа 1915 года{69}.

Зачем Паустовскому потребовалась столь значительная художественная мистификация в описании гибели братьев на фронте? Возможно, в таком формате повествования убирались многие вопросы, на которые пришлось бы искать ответы в создаваемом тексте. Паустовский же этого, возможно, не желал.

В середине января 1916 года он всё же вырвется к Загорской в Севастополь. А 31 января, вернувшись в Москву, он сообщит ей, что санитарный отряд он бросил.

В феврале 1916 года Паустовский оставит учёбу в Московском университете.

В его судьбу всё же вновь вмешается «воинская повинность», и чтобы хоть как-то вырваться из её «плена», он, с подачи любимого дяди Коли, который к тому времени служил в Артиллерийском управлении в Москве и проживал с семьёй в Первопрестольной на 1-й Мещанской улице, поступает на службу в это строгое военное управление.

Первой служебной командировкой для Кости Паустовского станет поездка на чугунолитейный завод в Екатеринослав[7], город на Днепре.

В какой именно должности Костя Паустовский отправился на Екатеринославский чугунолитейный завод, мы не знаем, по всей видимости, это, вероятнее всего, инспектирование – «…у меня есть очень внушительная бумага от Артиллерийского управления, – сообщит он всё в этом же письме своей супруге Екатерине, – за подписями генералов и ошеломляющими печатями».

Уже меньше чем через месяц новый перевод – в Таганрог, а следом в Юзовку. Душевные метания и нежелание принимать обстановку действительности, нагромождение мрачных жизненных обстоятельств, в которые погружены будни, томят Паустовского. И лишь короткий приезд к жене в Севастополь, посещение Бахчисарая, пещерного города караимов Чуфут-Кале, несколько смягчит его пребывание в Юзовке.

Летом 1916 года Константин Паустовский и Екатерина Загорская обвенчаются в храме, в котором когда-то служил её отец. Это будет её желание. А он первый раз приедет на Рязанщину, на Мещёру.

«Станция Луховицы… Поля, перелески, речушки, синия дали, васильки – ея родина…. Подлесная Слобода. Церковь. Могила мамы. Запущена, вся в травах. Их сад…

Утро. Обедня для “беженцев”. Панихида на могиле. Ветер. Серый день. Просто и радостно. Готовились к венчанию. Хатидже вся беленькая. Я весь чёрный. В церковь. Торжественно. Детишки. Бабы. Спокойствие, ясность. Связаны наши жизни… Хорошо и ясно на душе»{70}.

1916 год будет непростым в жизни Константина Паустовского и Екатерины Загорской. Частые расставания, согреваемые многочисленными письмами друг другу, будут сменяться долгожданными встречами. Екатерина наездами будет бывать в Таганроге и Юзовке, а город Ефремов[8] станет для Паустовского таким же близким, как и для его супруги. Потеря дочери ещё больше сплотит их, и новый, 1917 год для них принесёт новые испытания.

В конце 1916 года Паустовский оставит работу и в Артиллерийском управлении, так как окончательно будет «списан»