Эдгар Аллан По. Причины тьмы ночной - Джон Треш

И все же он оставил решение за Вирджинией: «Позвольте мне получить письмо, где она попрощается со мной. Я буду умирать, сердце станет разрываться от тоски, но я больше ничего не скажу».

Мелодраматический ответ Эдгара По, как и попытка эмоционального шантажа, чем-то обязаны «Полициану», трагедии о любви, предательстве и убийстве, названной в честь ученого и поэта эпохи Возрождения и основанной на известном скандале в Кентукки. Первые части пьесы, опубликованные в Messenger, подверглись столь резкой критике, что он оставил ее, хотя впоследствии он вернется к аналогичному сюжету в рассказе о чуме «Маска красной смерти». Вполне возможно, По приобщился к местному обычаю пить по утрам джулеп – бренди с мятой, сахаром и льдом. Более того, ему требовалось совсем немного, чтобы не только опьянеть, но и впасть в дурное настроение. По словам молодого печатника из офиса Уайта, «в трезвом виде мистер По был прекрасным джентльменом»: «Он всегда был любезен и обходителен, и в такие моменты он всем нравился. Но когда он пил, он становился одним из самых неприятных людей, с кем мне довелось повидаться». Уайт, который никогда не пил, нашел По «довольно рассеянным», и в сентябре 1835 года, после того как Эдгар наделал шуму, Уайт велел ему уйти.

Находясь в Балтиморе, По попросил дать ему второй шанс. Уайт счел его обещания искренними, однако боялся, что решимость Эдгара пошатнется, и он «снова пристрастится». Тогда Уайт поставил жесткие условия: «Вы должны четко понимать, что все обязательства с моей стороны будут расторгнуты, как только вы напьетесь. Безопасность и распитие алкоголя перед завтраком – вещи несовместимые!»

В итоге Эдгар По вернулся в Messenger. Вскоре после этого в Ричмонд прибыли Мария Клемм и Вирджиния. Они сняли комнаты в пансионе на Бэнк-стрит рядом с Капитолийской площадью. В личном и профессиональном плане дела шли в гору. В январе 1836 года По писал Джону Пендлтону Кеннеди: «Мое здоровье лучше, чем в последние годы, ум полностью занят, а материальные трудности исчезли. Меня, верно, ждет успешное будущее – словом, все в порядке».

16 мая 1836 года Эдгар и Вирджиния поженились по пресвитерианской церемонии. Свидетелями стал Уайт и члены его семьи. К свидетельству о браке прилагался аффидевит, где говорилось, что Вирджиния «достигла возраста двадцати одного года» (округлили на восемь лет в большую сторону). По говорил Кеннеди, что ей было пятнадцать.

Неизвестно, какую роль сыграли желания самой Вирджинии в решении выйти замуж за своего гораздо более старшего кузена. И все же, какую бы физическую форму ни принял брак в самом начале или с годами (исторические записи столь же немы, сколь экстравагантны предположения), по всем свидетельствам современников, любовь между По и Вирджинией была терпеливой и нежной, эмоциональной и интеллектуальной, щедрой и взаимной. Для По, после жестоких столкновений в доме Алланов и долгих лет изоляции, семейные узы – какими бы странными они ни были – стали незаменимыми.

Раздувание

В Southern Literary Messenger По погрузился в неформальную экономику журналистики, которая исчислялась рецензиями, заметками, аллюзиями и выдержками. Каждый журнал рецензировал другие, обмениваясь похвалами, а иногда и оскорблениями. Блоки текста, фразы или целые эссе и рассказы брались из одного журнала и перепечатывались в другом, зачастую без указания авторства. Важнейшим элементом этих обменов стало «раздувание»: создание ажиотажа вокруг произведений друзей и союзников посредством благоприятных предварительных отзывов и поверхностных рецензий – «хайп» девятнадцатого века.

Вдохновленный ожесточенными литературными баталиями британских журналов, таких как Blackwood’s и The Spectator, По время от времени приправлял ежемесячную порцию рассудительных рецензий в Messenger яркой язвительной критикой. Хотя он был бенефициаром и участником раздувания, он позиционировал себя как независимый голос, стоящий вне системы.

Одной из первых его мишеней стала книга «Норман Лесли: История настоящего времени». Ее автор, Теодор Фэй, зарекомендовал себя как редактор газеты The New-York Mirror, которая хвалила и приводила отрывки из книги Фэя в четырех номерах подряд до ее публикации. Редактор нью-йоркского The Knickerbocker Льюис Гейлорд Кларк восторженно отзывался о «сильных сценах» и «спокойной легкости стиля и чистоте дикции» романа, признаваясь при этом, что на самом деле не положил на него глаз.

«Итак, что мы имеем. Книга. Книга высшего качества. Книга раздутая, напыщенная, освещенная в Mirror, – начиналась рецензия По. – Но, ради всего раздутого и раздуваемого, давайте взглянем на ее содержание!» Он безжалостно высмеял неправдоподобный, запутанный сюжет – историю любви, разыгрываемую в Америке и Европе, – и счел стиль Фэя «недостойным школьника». Далее он заключил: «Так заканчивается “История настоящего времени”, и так заканчивается самый неоценимый вздор, которым когда-либо так открыто оскорблялся здравый смысл добрых людей Америки».

Журналы по всей стране рукоплескали По за то, что он осмелился напасть на нью-йоркскую литературную элиту. Фэй ответил ему комедийным скетчем «Успешный роман!!», в котором высмеял По, изобразив его разгневанным «Бульдогом Пассажира». Такие расправы принесли Messenger скандальный успех. Эдгар По стал и дальше нападать на популярных писателей, которых можно было опустить на ступеньку ниже. В эпоху, когда публичная критика приводила к дуэли или физическому нападению, самые резкие отзывы По изображались как гладиаторское развлечение и беззаконное насилие: его писания уподоблялись «выжиганию», «разрезанию» и «препарированию» с использованием «скимитара» или «железной дубинки». В конце концов, когда программа Джексона по выселению индейцев продолжилась, подпитываемая пугающими историями о зверствах, его стали называть «Томагавком».

Однако, как утверждал По в свое оправдание, большинство его рецензий оставались осторожными и руководствовались четкими критическими принципами. Его руководящим принципом являлась тотальность или единство эффекта: каждый элемент стихотворения или рассказа должен способствовать единому, целенаправленному воздействию. Например, похвалив роман о путешествии к Ниагарскому водопаду Натаниэля Уиллиса – нью-йоркского автора, который разгромил первую книгу стихов По, – он в то же время отметил его перепады между сухой комедией, романтикой и возвышенной природой. Кроме того, он предупреждал, что любой писатель, «пренебрегающий тотальностью», вскоре будет «вычеркнут из памяти человечества».

Также он применил критерий единства и к стихам. По определял поэзию как предвосхищение неземного идеала: «Чувство Интеллектуального Счастья в настоящем и надежда на более высокое Интеллектуальное Счастье в будущем». В другом тропе романтической эстетики – навеянным такими важными для трансценденталистской философии источниками, как немецким идеализм, Кольридж и Виктор Кузен, – По утверждал, что поэзия в своей «неосязаемой и чисто духовной природе» направлена за пределы «бурного хаоса человеческого разума», к «вечнозеленому и сияющему раю, знакомому истинному поэту». Более того, он отводил высшую роль способности воображения: «Воображение – это душа [поэзии]. Оно не имеет неизбежного и даже необходимого сосуществования