Я — сын палача. Воспоминания - Валерий Борисович Родос

Прямо напротив нас жила пара русских, очень хотели с нами передружиться семьями. У них был целый блок, обе комнаты. И они друг при друге в туалет не ходили, стеснялись, ходили в общий, на весь коридор. Как можно с ними дружить?

А другие соседи жили с дочкой, девочкой пяти лет, которая целыми днями играла в свою любимую игру: партийное собрание. Кукол рассаживала, заек, мишек, они лапы поднимали, выступали, голосовали. Когда эта девочка проходила мимо общего стола в холле, где в 9 утра и до 11 вечера шли яростные околопартийные споры, кто-нибудь нарочно говорил в ее сторону:

— Философия…

И она как заведенная отвечала:

— Философия — партийная наука.

Она ведь живет где-то, бедная, чем-то занимается.

Поскольку мы с Меськовым занимались аспирантскими сборниками, то ко мне в комнату с различными просьбами, а иногда и требованиями стучались допоздна. С этой проблемой мы, однако, полностью справились, жалоб не было.

Недалеко по коридору жила крохотная девушка-дурнушка. Трудно представить, чтобы кто-нибудь на нее позарился. Не хотелось бы ее еще раз обидеть, но, кажется, фамилия у нее была Галка (вру, другая птица). Занималась она атеизмом, у нее был доступ в библиотеки духовной академии и семинарий. Я читал ее статьи. Ссылалась она в основном на диссертации по богословию. Докторские у них и кандидатские — как у нас.

В этих сборниках (мрачный эпитет), которые мы с Меськовым прошибали, были статьи, где все, или почти все, ссылки были на передовицы из «Правды», и были, как у этой Галки. Почувствуйте разницу.

Абсолютно уверен, что она была глубоко, искренне верующей, и очень ей сочувствовал. Верить в Бога, постоянно, едва ли не каждый день общаться со священниками и писать диссертацию по атеизму. Ужас!

Ежедневный ужас.

Мы часто беседовали с ней прямо в коридоре. Затрагивали массу проблем. Только не о сексе, вообще ни о чем таком, где сказывалось бы различие полов.

Она легко возбуждалась, говорила быстро, увлеченно, самой себе мешая говорить, саму себя перебивая. Я даже себе это засчитывал в махонькую добродетель, пока я сильно и незаслуженно не обидел ее.

Говорили мы тогда о внутренних силах человека, друг другу рассказывали общие, газетные примеры о человеке, который, убегая от бешеных собак, волков или медведя, перепрыгнул двухметровый забор. Без рук. Или трехметровый с руками. За секунду взлетел на дерево. Как раз была статья, как на глазах у матери машина наехала на ее маленького ребенка и она руками подняла машину.

Галка прямо горела от всех этих фактов:

— Ты не смотри, Валера, что я такая тщедушная и маленькая. Если бы у меня был ребенок (не суждено) и с ним у меня на глазах такое случилось, я бы тоже смогла машину поднять.

— А трактор?

Она закрыла лицо руками и убежала в свою комнату. Больше я никогда ее не видел.

Прости меня, Господи.

Мне никогда не встретить больше эту Галку, не испросить у нее прощения, не убедить ее, что я и не собирался ее обижать. Не соразмерил. Надо было тихонько и вежливо поинтересоваться:

— Но есть ли пределы этой внутренней энергии? Может быть, какой-нибудь йог-специалист не только чуть-чуть летает, но при необходимости может взорваться, как атомная бомба? Я верю, что ты поднимешь автомобиль.

Но есть ли для тебя разница — это «Ока» или это КАМАЗ?

Другая несчастная девушка в студенчестве много занималась и пропустила время своего расцвета. А когда попала в аспирантуру, оглянулась, и оказалось, что она жирновата и не аппетитна, а мужики, вплоть до самых бросовых, разобраны.

И эта тихая и, насколько я помню ее, скромная девушка однажды попыталась провести в общежитии МГУ сексуальную революцию на собственном материале. Она разделась догола и начала носиться по этажам, выкрикивая эпатажные лозунги. Народ же вокруг взрослый, в большинстве семейный, никто свою биографию на кон не хочет поставить.

Все просто закрывались в своих блоках, даже смотреть не выходили.

Она и в двери билась, и слова говорила, пока специалисты не приехали и не забрали ее из аспирантуры по кафедре эстетики.

Не помню уж как, наверное и в этом Валерий Сергеевич Меськов посодействовал, он на глазах становился все более значительной фигурой, но прицепились мы еще к одной замечательной очереди. Раз, может быть, в месяц от МГУ уходил автобус по кругу Золотого кольца. Это была какая-то рекламная акция. Далеко не для всех. Для иностранных студентов, например. Однако этот «например» перевели на другие рельсы. Может быть, иногда и иностранцы ездили. Меня это даже не интересует, но по этому Золотому кольцу России я, чаще всего с Люсей, проехал на халяву раз десять. Ездили с одной ночевкой, с двумя. Маршруты несильно отличались: Владимир, Суздаль, Ростов Великий, Ярославль, Кострома, Псков, Новгород и масса еще каких-то местечек, где мы иногда и ночевали.

Кто-то, иногда совершенно незнакомый, стучался в дверь и, сверяясь по бумажке, спрашивал:

— Вы Родос? Валерий и Люся.

— Мы.

— Мне этот список дали для оповещения, вы в списке. Вы поедете по Золотому кольцу, маршрут…

— Да ладно, все равно какой маршрут, ставьте галочку, поедем конечно. Когда? Где посадка?

Народ набивался тот же самый. Я никого даже по именам не выучил, мы только как заговорщики здоровались и подмигивали друг другую. А из настоящих знакомых ездил всегда Слава Бочаров с женой и, чаще всего, Меськов с женой.

Кто нам еще нужен?

Был я во многих знаменитых городах мира. Изумлялся. Рад, что случилось. Но вот и это Золотое кольцо. Золотое кольцо!

Всем рекомендую проехаться. Хоть раз в жизни.

Бирюков

От кафедры в аспирантуру направлялся один человек. Один человек на одно место. И это был, конечно, Меськов Валерий Сергеевич.

Я беспартийный еврей, без прописки, зато с судимостью и папой — расстрелянным палачом и врагом народа, был плохим конкурентом. Никаким.

Однако без особых трудов, но и дальнейших после защиты перспектив мне достали направление от другой организации. От Научного совета «Кибернетика» при Президиуме Академии наук СССР. Не при самой Академии, а при Президиуме Академии.

Председателем Совета был академик-адмирал Аксель Иванович Берг. А комиссаром при нем, ответственным по всем философским, идеологическим и методологическим проблемам, был доктор философских наук Борис Владимирович Бирюков.

Он-то и стал моим научным руководителем в аспирантуре.

Прежде, чем рассказать о нем, отмечу, что он стал полуруководи-телем — это ведь ставки, часы работы, за которые платят.

Вторым полуруководителем стал Войшвилло Евгений Казимирович. Ну а третьим и четвертым бесплатными