Борис Лавренев - Океан. Выпуск тринадцатый

— Боцман! Майнай парадный тр-рап! — прорычал в микрофон старпом. И тотчас с палубы послышался недовольный голос боцмана:

— Ишь, парадный! Он что — старик какой? И по штормтрапу спустится.

Сделав свирепое лицо и выглядывая в открытое лобовое окно, старпом возвысил голос:

— Боцман?! Что споришь, стар-рая калоша… — Покосился на капитана, капитан отвернулся. — Говорю: майнай пар-радный. Приказ капитана!

Я пожал руки капитану, старпому, совсем еще юному штурману, которого мы все ласково звали Шуриком, и вышел из ходовой рубки. Траулер едва заметно скользил по сине-зеленой, усыпанной солнечными бликами, спокойной воде. Матросы толпились на верхнем пеленгаторном мостике, глядели на золотистую полоску земли. Раздувая пенные усы, неслась к траулеру широкая, глубоко сидящая в воде шлюпка. Трое мужчин в ярко-красных штормовых куртках сидели возле двигателя в корме и все трое дымили трубками. Один из них махнул рукой, поднялся и пошел в нос посудины. Смуглые, обветренные лица, чей-то веселый прищур светлых глаз, чья-то добрая улыбка.

Скрежеща в блоках, раскачиваясь, трап закачался подо мной, запружинил. Сильные руки подхватили, потянули к себе, и я спрыгнул в шлюпку. Сверху опустилась моя сумка с медикаментами и инструментами, борт траулера откатился в сторону. Капитан, старпом и штурман стояли на крыле мостика, и я махнул рукой: до встречи!.. А сердце сжалось черт знает отчего… От страха? Нет. От грусти? Пожалуй, тоже нет. Какая тут грусть: много ли пройдет времени, когда опять я поднимусь на палубу своего траулера? И все же, такое бывало уже не раз, сердце слегка сжалось в невольной тревоге. На какой-то срок я расставался с родным, привычным миром, расставался со своей обжитой, уютной каютой, с этим траулером, частичкой моей Родины, и с людьми, к которым уже привык за долгие месяцы рейса.

Сердце слегка сжалось, а потом отпустило. Я увидел протянутую мне широкую, грубую ладонь и пожал ее:

— Зови меня Джо, дружище, — сказал мужчина и улыбнулся.

И я улыбнулся ему и стиснул крепкую ладонь, вгляделся в лицо говорящего, а было оно широким, большеротым, чертовски добрым. Из-под лохматой кепки, надвинутой на самые глаза, на меня весело смотрели два маленьких цепких глаза, одно ухо было примято кепкой, а второе смешно торчало в сторону, и на мочке его был вытатуирован маленький синий якорек. Пошарив возле себя, мужчина, назвавшийся именем Джо, протянул мне спасательный жилет:

— Надень, дружок. Давай помогу… Знакомься: этот, высокий, — Бен, а рыжий — Алекс… Эй, Бен, скажи русскому хоть словечко.

— Бен, — произнес сухощавый, бровастый, остроглазый мужчина и сердито добавил: — Иди-ка в корму, Джо. Шлюпка носом в воду зарывается.

Громоздкий, неповоротливый, как платяной шкаф, Джо добродушно улыбнулся. Топая громадными ножищами, он прошел в корму и устроился рядом с третьим островитянином, огненно-рыжим, краснолицым мужчиной, который, встретившись со мной взглядом, приветственно помахал возле своего рыжего мясистого уха короткопалой ладонью: привет!

Траулер уходил к горизонту. Шлюпка приближалась к острову. Чем ближе к берегу, тем волны становились круче. Когда шлюпка вкатывалась на очередную волну, был виден остров: песчаные дюны, зеленая трава, мерно колышущаяся под порывами теплого, дующего с моря ветра, несколько домов в низинке, группка людей на берегу. Волны с громом выкатывались на песчаный пляж и долго катились по нему Становилось страшновато: ни пирса, ни причала. Прямо на песок выбрасываться будем?

Ревел мощный двигатель. Шлюпка со все нарастающей скоростью неслась к берегу. Вдруг я уловил запах земли. Втянул с жадностью носом воздух: пахло сеном! Ах, какой запах!.. Все ближе берег, все ближе. Я уже слышал тяжкий гром наката и весь сжался, приготовился к броску через борт, как только шлюпка коснется килем дна. Люди что-то кричали с берега, махали руками. Среди них там плясала и прыгала девочка, метались над ее худенькими плечиками расплеснутые ветром, вздыбленные желтые, как песок дюн, волосы.

Шлюпка взлетела на гребень пенной волны и вместе с ней ринулась к пляжу.. Гром, плеск, скрежет днища о гальку С неожиданной для такого громоздкого тела сноровкой толстяк Джо махнул в воду и, вцепившись в левый борт медвежьей хваткой, со страшной силой поволок шлюпку на песок. И Бен и рыжий выскочили из шлюпки. Рывок, еще один… Пенный, остро пахнущий морскими глубинами, насыщенный песком и клочьями морских водорослей вал поднялся стеной, стеклянно заблестел и рухнул. Шлюпка, омытая бурлящей пеной, шевельнулась, вода потянула ее в океан, но люди оказались сильнее воды. «Хоп!» — заорал толстяк Джо и затопал в воде, поволок шлюпку.

Все. Здравствуй, незнакомый, таинственный остров Сейбл!

Мы быстро шли по нагретому солнцем песку. Время от времени я посматривал в океан: траулер уже скрылся за горизонтом. Мужчины шли молча, а девочка, мелькая синей юбчонкой и загорелыми икрами, то забегала вперед и, оборачиваясь, разглядывала меня, то вприпрыжку спешила рядом. Лицо у нее было озабоченным, а широко расставленные глаза сияли лучиками солнца. Отбрасывая со лба тяжелые пряди волос, она выкрикивала:

— Эй, а вы действительно врач?

— Врач, врач. Если ты болеешь — вылечу.

— Ха-ха, я никогда не болею! Я даже зимой, когда выпадает снег, бегаю босиком. И все — ничего! Но вы смотрите вылечите отца, капитана Френсиса. Слышите?

— Что, это твой отец?

— Иес! И толстяк Джо, он тоже мой отец. И вот Бен — тоже. И мистер Хофпул, и рыжий Алекс. Эй, Алекс, ведь верно?

— Что верно, то верно: мы все ее отцы, а она — наша дочь, — сказал рыжий Алекс. И прикрикнул на девочку: — Перестань-ка болтать. А то русский хирург укоротит тебе язык.

— Ха-ха! Русский? Он добрый. Я это вижу по его лицу. — Девочка подбежала ко мне, улыбнувшись своим большим веселым ртом, заглянула в мои глаза и потянула сумку. — Давай понесу. Ты действительно русский, да?

— Послушай-ка, отстань от русского, — сказал рыжий Алекс и, опережая всех, направился к крайнему из трех дому.

Груда поплавков-бобинцев. Красных, синих, желтых, круглых, квадратных, четырехугольных. Гора спасательных кругов. «Омега», «Бисмарк», «Санта-Катарина» — уловили глаза надписи на некоторых из них… Куча полузасыпанных песком спасательных поясов и жилетов. Обломки весел, шлюпочных рулей, пробитые и целые бочонки-анкерки для пресной воды. Откуда все это? Океан повыбрасывал на берег?

— Вот мы и пришли, — сказала девочка. — Входите!

Рыжий Алекс толкнул дверь бревенчатого дома, и я вошел в сумеречную, остро пахнущую валерьянкой прохладность.