Московский Монмартр. Жизнь вокруг городка художников на Верхней Масловке. Творческие будни создателей пролетарского искусства - Татьяна Васильевна Хвостенко

одаренным человеком. Она занималась живописью в Доме пионеров у Василия Александровича Воронцова. С ней вместе учились Саша Шилов, впоследствии ставший известным художником, и Игорь Агапов, мой будущий сокурсник. Игорь почему-то звал Иру только по фамилии. Однажды, уже через много лет, когда Игорь встретился с Ирой, он обнял ее и сказал своей жене Ирме Шиманской: «Ирма, то моя любовь – Евган».

Еще Ира училась в музыкальной школе и очень хорошо играла на фортепиано. Мой отец любил музыку, и когда я приходила домой с Ириной, он просил ее сыграть «что-нибудь из Бетховена». В последний год жизни моего отца Ира, когда оставалась с ним дома одна, играла по его просьбе фрагменты из 7-й симфонии Бетховена.

Ира хотела стать архитектором, но в Архитектурный не поступила и пошла на механический факультет Технологического института. После смерти отца они жили очень трудно, Иван Максимович Семенов искал пути, чтобы добиться для Иры и Анны Савельевны квартиры на Масловке. Семенов приглашал Иру в ЦДРИ или в какой-нибудь ресторан, чтобы подкормить чем-нибудь вкусным, доставить радость дочери друга. Но у Иры на рестораны просто не хватало времени. Бывало, она приходила на Масловку, приносила Семенову свои курсовые проекты, так к ее приходу он покупал конфеты и горой выставлял их на стол. Забота Ивана Максимовича вспоминается Ире как луч света в нелегкое время молодости – Семенов тогда для многих был просто недосягаем.

После института Ира проработала 30 лет на московском заводе счетно-аналитических машин инженером-конструктором. Она вышла замуж, и мы много лет не виделись. Как-то осенью к нам в гости пришла Оля Валева и попросила меня позаниматься рисованием с сыном Иры – Никитой. Я согласилась (в то время, не имея работы, я готовила молодежь в художественные институты). И вот пришли Ира с Никитой. Она мало изменилась, осталась такой же обаятельной, какой была много лет назад. А Никита был похож на бабушку Анну – рыжеватый, с веснушками, обсыпавшими все лицо, и с застенчивой улыбкой. Было ему 18 лет, он очень хотел рисовать, а пока работал гардеробщиком на стадионе в Лужниках. Когда я увидела его рисунки, я сразу вспомнила Евгения Евгана – те же остроумные карикатуры, та же пластика, тот же летящий почерк – и поняла, что Никита продолжит дело своего деда. Он меня часто не слушал, спорил, но я его учила «вкусовым качествам», культуре рисунка. Мне тогда казалось, что Никита воспринимает все не так, как другие, и жизнь показала, что я была права. Сейчас он работает в телекомпании «Совершенно секретно», стал автором многих передач. До 1997 года был автором, режиссером и руководителем программы «Двойной портрет»; его оригинальные программы «Дядя Сэм», «Тоталитарное искусство Советского Союза и Германии», «Об островах Швеции» и «Под Казанью», «Королевский полк в Швеции и Кремлевский полк» запомнились многим. Теперь уже не он со мной, а я с ним советуюсь…

Анатолий Андреевич Пассан-Сапков

Анатолий Андреевич Пассан-Сапков жил с женой и дочерью в доме № 3 в одной комнате, служившей ему также и мастерской. Его жена Жозя, цветущая, черноглазая, с толстой косой вокруг головы, писала акварелью пейзажи.

Анатолий Андреевич ходил обычно в спортивной куртке, опираясь на палку, – он воевал под Севастополем и Одессой и после ранения потерял ногу.

Я дружила с этой семьей. Мы ездили с Анатолием Андреевичем в Киргизию, на Иссык-Куль, поднимались на перевал, с которого была видна далекая Алма-Ата. Деятельный и общительный, он любил дальние поездки, постоянно искал новых впечатлений.

Дневниковые записи Анатолия Андреевича я нашла на масловской помойке. Прочитав их, поняла, что читатель увидит в них черты характера художника и человека, увидит его увлеченность морем, строгость и пытливость в поисках тем и переносе их на полотно, узнает многое, что присуще натуре творческого человека.

«Для художника перо не столь привычный инструмент, как кисть или карандаш, поэтому мне гораздо легче написать десяток этюдов, чем рассказать о своей работе. Но мысли о творчестве, о связях искусства с жизнью, о возникающих в процессе создания картин трудностях и путях их преодоления живут в каждом из нас, и этими мыслями я хотел бы поделиться с читателями.

Вот уже более 15 лет я работаю над картинами, посвященными морю, его стихийной величавой мощи, а также тем мужественным людям, которые связали с ним свою жизнь. Побывал я на Балтике, на Севере и на Каспии, плавал по многим рекам нашей страны. Но более всего я люблю и знаю Черное море, особенно строгую и величавую красоту Севастополя, а также Одессу с ее обширным портом, как бы вобравшим в себя всю многоликость разнообразных судов и их экипажей. Издавна привлекает меня на первый взгляд простая, будничная, но вместе с тем полная подлинной романтики жизнь военных моряков и пограничников, где обычная ежедневная служба и учеба подчас тесно сплетается с героическим подвигом.

Отправляясь в творческие командировки на море, я, как правило, еду на длительное время, на три и более месяцев, для того чтобы полнее и глубже познакомиться с жизнью, выбрать из нее наиболее интересный и ценный материал для картин.

Мне представляется, что с наскока, с ходу, в кратковременной поездке очень трудно отделить случайное, малозначительное от важного и существенного. Конечно, далеко не всегда замыслы, идеи картины рождаются во время поездок, нередко бывает так, что образ произведения в своих основных чертах складывается ранее, но непосредственное длительное знакомство с самой реальной жизнью всегда вносит в этот первоначальный замысел существенные изменения и уточнения.

В 1957 году меня заинтересовал случай спасения группы рыбаков с помощью вертолета, о чем я узнал из газет. Вскоре я на основе имевшихся у меня этюдов написал первый вариант картины на эту тему: "Помощь пришла вовремя", но после поездки на море, ближе познакомившись с характером работы вертолетов, написав значительное количество этюдов, я переработал эту картину и написал, на мой взгляд, гораздо более удачный ее вариант «Спасение», экспонировавшийся на одной из московских выставок. А через год на основе непосредственных живых наблюдений создал и картину «Ученье», где стремился показать взаимодействие наших подводных лодок и вертолетов.

Во время поездок я пишу много этюдов. Некоторые этюды, особенно там, где много деталей обстановки, которые мне нужны, я пишу два-три сеанса, иногда делаю специальные штудировочные зарисовки деталей, но, как правило, большинство моих этюдов односеансные, так как море очень изменчиво и писать его надо сразу. Движение облаков, состояние неба, характер освещения влияет на структуру волн, цвет воды и т.п. Все это подчас приходится не только фиксировать в этюдах, но и удерживать в своей зрительной памяти.

Кроме основной темы, ради которой отправляешься в командировку, пишешь попутно все, что нравится. Эти «попутные» этюды нередко в дальнейшем