Московский Монмартр. Жизнь вокруг городка художников на Верхней Масловке. Творческие будни создателей пролетарского искусства - Татьяна Васильевна Хвостенко

– Ну и что ж, мы поместимся, как ты думаешь, котеночек?

Он всех женщин и девушек называл «котеночками».

К нему зачастили молодые девицы, с которыми он спал и скандалил, совершенно меня не стесняясь.

– Ты слышала, котеночек, она от меня беременна! Разве это возможно?

Я была в ужасе.

Отец получил мастерскую до войны, он делил ее с художником Ароном Ржезниковым. Ржезников погиб на фронте, и мастерскую всю оставили отцу. И вот при нем, еще живом, сюда вселяют Налбандяна! Я плакала в бессильной ярости.

Отцу и матери удалось сохранить половину мастерской, хотя это стоило многих усилий. Родители Налбандяна смертельно боялись, запрещали мне с ним ссориться, просили помалкивать…

Я почти каждый день наблюдала, как Налбандян работает. К нему ходил один и тот же натурщик по прозвищу Жак, среднего роста, смуглый. Масловка шутила: у него уши как у Сталина.

Жак приходил с небольшим чемоданчиком, в котором лежал китель и брюки с лампасами – он позировал Налбандяну для образа вождя. Сначала это был Сталин, потом Хрущев, потом Брежнев.

Дмитрий Аркадьевич натягивал холст, на котором была особым образом отпечатана фотография Сталина. Для антуража Налбандян поставил книжный шкаф, Жак позировал на фоне книг, в полной амуниции и в позе, соответствующей фотографии.

Потом этот портрет вождя обошел все выставки. Дмитрий Аркадьевич стал лауреатом Сталинской премии.

По-видимому, о высоком покровителе Налбандяна все хорошо знали, ведь его выдвигали, за него голосовали такие киты искусства, как Кукрыниксы, Д. А. Шмаринов, Н. В. Томский, А. П. Кибальников, В. Е. Цигаль, В. П. Ефанов и многие другие. А народ прозвал академика Налбандяна «Налбандрянь», академика Дмитрия Алексеевича Шмаринова «Дипломентий Аблысеевич Кошмаринов» и так далее.

Москва осенью 1941-го

Наш дом тогда опустел. Помню, как 16 октября мы с отцом проходили мимо Дома Красной армии и остановились у ларька, где выдавали табак и спички всем желающим. Стояла ясная погода, в небе кружил немецкий самолет, разбрасывая листовки, и они белым ковром покрывали асфальт.

Мы шли попрощаться с бабушкой, которая жила на Мещанской. Папа просил ее забрать меня, так как собирался на фронт, но бабушка отказалась.

Папа все-таки решил нас с мамой эвакуировать, но было поздно: выехать было невозможно, поезда ходить перестали. Мама слегла, а я была рада, что осталась в Москве. Что переживали родители, я не понимала, а ведь уже слышна была канонада, немцы были близко.

По нашей аллее день и ночь шли танки, а художники рыли окопы, тренировались в стрельбе и метании гранат – готовились к обороне города. Тут же, у стадиона «Динамо», обучали ополченцев.

Бомбоубежище было в подвале мастерских, там стояли раскладушки для ночевки. Во время одной из бомбежек мы с мамой оказались на соседней раскладушке с женой Налбандяна. Она сказала маме, что не боится прихода немцев, ей ничего не угрожает, – ведь внешне она очень похожа на немку.

Действительно, она была статной блондинкой с голубыми глазами и крупными чертами лица. А сам Дмитрий Аркадьевич в панике закопал свой партбилет и другие документы, он-то очень боялся прихода немцев. И, вернувшись из эвакуации, никак не мог вспомнить, где именно он его закопал.

Евгений Евган, его дочь Ира и Иван Максимович Семенов

Я часто видела Ивана Максимовича Семенова на Масловке, гуляющего со своей совершенно слепой женой. Он трогательно ухаживал за ней. Видела его и в Союзе художников, где он выступал на съездах, собраниях, диспутах. Никому и в голову не приходило, что этот добрый, скромный и мягкий человек был очень одинок.

Иван Максимович часто вспоминал своего друга, художника-сатирика Евгения Николаевича Евгана, с которым они когда-то вместе работали в журнале «Крокодил», а потом вместе ушли на фронт.

Евгений Николаевич Евган родился в небольшом городке Балахне, под Горьким, 21 июня 1905 года в семье фотографа. Он нигде не учился ни музыке, ни рисованию, но с юных лет ощутил огромную тягу к искусству; прекрасно играл на мандолине, аккордеоне, а потом и на фортепиано. Он хотел учиться, но жизнь распорядилась иначе: Евгений приехал в Москву, устроился на работу в Главпочтамте, где несколько лет работал художником-оформителем.

Как-то раз на Главпочтамт пришел известный художник Михаил Черемных. Рассматривая оформление почтамта к какому-то празднику, он обратил внимание на остроумные карикатуры на темы из жизни этого огромного по тем временам заведения.

– Кто это рисовал? – поинтересовался он.

К нему подвели застенчивого молодого человека, который робко представился:

– Женя.

Надо сказать, что Черемных очень любил молодежь и всячески помогал молодым художникам.

– Хочешь учиться? – спросил он.

– Да, – ответил Женя.

– Тогда приходи со своими рисунками ко мне в мастерскую.

Женя пришел к Черемных, и тот, посмотрев рисунки, посоветовал пойти на курсы повышения квалификации при Строгановском училище. Вскоре Евгений стал там учиться. Андрей Гончаров заметил одаренного художника, стал опекать, он называл Евгения «карикатурным трибуном». Впоследствии Гончаров и Евган работали вместе в «Детгизе», в «Крокодиле», а затем во фронтовой газете – прошли вместе всю жизнь.

В журнал «Крокодил» Евгения в 1936 году привел Иван Семенов. Познакомились они в редакции «Комсомольской правды», и Семенову сразу понравился молодой, но тогда уже известный художник-график. Сам Иван Максимович уже год как работал в этом самом популярном тогда сатирическом журнале страны, а у Евгения был незаурядный талант карикатуриста. В результате Евган тоже оказался в «Крокодиле» и быстро приобрел репутацию одного из лучших карикатуристов того времени (30–40-х годов). Кстати, настоящая фамилия Евгения Николаевича – Рапопорт, Евган – это псевдоним, составленный из начальных букв его имени – Евг – и начальных букв имени его любимой жены – Ан.

Веселый и остроумный Евган сразу стал душой коллектива, вокруг него образовалась веселая компания молодых писателей, поэтов, художников, композиторов, фоторепортеров… А у него не было даже угла, где бы он мог работать. Втроем – с женой Анной и дочкой Ирочкой – они жили в 13-метровой комнате в огромной коммунальной квартире, где было еще 8 семей. Анна Савельевна была его второй женой, они познакомились, когда оба работали на Главпочтамте – она была телеграфисткой. Красивая, стройная, голубоглазая, с золотыми волосами…

В той огромной коммуналке соседи были дружные, помогали друг другу, вместе справляли праздники и дни рождения. К каждому торжеству Евгений выпускал юмористическую газету. Страдал он лишь оттого, что не высыпался, так как рисовал по ночам, когда все спали. В крохотную комнату Евгана любили приходить молодые художники – Иван Семенов, Виктор Васильев, Константин Ротов. Друзья часто устраивали вечера – пели, рассказывали смешные истории, анекдоты. Иван Максимович приносил Ире конфеты «Мишка в шоколаде», а художник Михайлов впоследствии