Карин Мюллер - Год в поисках "Ва". История одной неудавшейся попытки стать настоящей японкой

Ознакомительный фрагмент

Дзюдо я занялась вскоре после увольнения из Корпуса мира и усердно изучала его 11 лет. Это увлечение оказалось более долговечным, чем все мои романы, чем все обещания стать лучше, вместе взятые. В конце концов, я научилась не просто силе и равновесию, не просто приобрела уверенность в самозащите почти в любых обстоятельствах. Было еще кое-что. Большинство моих инструкторов были японцами, вся жизнь которых была полностью посвящена совершенствованию этого безмерно сложного искусства. Они точно светились изнутри почти неземным спокойствием и внутренней силой. Они всегда говорили, что невозможно овладеть боевым искусством по-настоящему, не понимая основополагающей философии. А чтобы понять философию, говорили они, надо понять Японию. Внутренний покой, который японцы обретают, глядя на простые предметы и созерцая природу, их готовность пожертвовать собственными нуждами ради общего блага — все это было мне совершенно чуждо и оттого еще сильнее завораживало. Что заставляет монаха по семь часов в день смотреть на стену? Как может гейша потратить всю жизнь на постижение элегантности единственного жеста в чайной церемонии?

Сосредоточение. Гармония. Ва[4]. Я даже не знала, что на самом деле означает это ва, но мне очень хотелось урвать от него кусочек для себя.

Проблема была в одном. Очевидно, что подобного знания нельзя достичь спонтанно, съев волшебный пирожок. Нужно отдать усилиям все сердце, всю душу. Уехать в Японию, прикоснуться к тамошней культуре и верованиям. Стать японкой. Этому следует посвятить минимум год времени, может, и больше, и немало средств.

Последние 10 лет я только и делала, что карабкалась на вершину горы. Можно ли теперь все бросить и, поддавшись дурацкому порыву, кинуться на поиски какого-то там счастья и покоя? Отчасти мне уже хотелось перестать метаться, может, даже завести семью. Барахтаясь на мате, я уже не замечала в себе прежней гибкости, как в 25 лет. После усердной тренировки просыпалась с болью в мышцах, с трудом передвигая ноги, и синяки теперь заживали медленнее. А в Японии, как известно, и маты жестче, и инструкторы суровее.

Подумав как следует, я решила, что идея с Японией нелепа, и стала вскользь вворачивать ее в разговоре с людьми, при первой же усмешке готовясь дать отступной: «Это не я придумала».

Мой старый друг, 28 лет проживший в Японии, женившийся на японке и воспитавший троих детей, с ответом долго не тянул. „Можно стать частью японского общества только в одном случае, — сказал он, — если твои родители — японцы и ты родился в японской деревне”.

Менее пессимистичным был ответ моего бывшего профессора востоковедения. «Легко, — ответил он. — Следующие 30 лет посвяти изучению японского этикета, после чего можешь начать говорить через куклу-чревовещателя, надев на голову бумажный мешок».

«Ты? — фыркнул давнишний приятель, с которым мы вместе летали на дельтаплане. — Ха!»

Наконец за чашкой, кофе я встретилась с коллекционером, 30 лет изучавшим антикварные деревянные гравюры и построившим чудесный домик на уединенном островке внутреннего Японского моря. Он выслушал меня, несколько минут молчал, затем спросил: «Что говорят все остальные?»

Я призналась, что их реакция не слишком оптимистична.

«Но вы же все равно поступите по-своему», — сказал он.

«А как же».

«Далеко же вам еще до японки», — рассудительно заключил он.

Принять решение о поездке оказалось самым легким делом. Хотя японцы ряды туристам, они с настороженностью относятся к тем, кто пытается бросить на местную культуру и традиции более чем поверхностный взгляд. Мое намерение взять видеокамеру, чтобы запечатлеть свой прогресс, значительно осложняло дело.

Полгода я тщетно искала хоть кого-нибудь, кто станет моим пропуском в японскую общину. И вот, когда я уже была готова опустить руки, такой человек появился.

Мурата-сан приходил на занятия дзюдо с неизменной пунктуальностью каждый вечер понедельника. Несмотря на почтенный возраст (69 лет), он был крепок, как дуб, и быстр, как нападающая кобра. Как-то раз, услышав о моих планах отправиться в Японию и снять документальный фильм, он тихо предложил подыскать для меня принимающую семью в Токио. Спустя всего несколько дней он связался со своей старой группой по дзюдо из одного престижного токийского университета. На ежеквартальном собрании было сделано объявление, и Гэндзи Танака[5], обладатель черного пояса шестой степени, тут же поднял руку. Он не только за символическую сумму предложил мне в аренду пустующую квартиру в своем доме, но и вызвался стать моим сэнсэем — проводником по загадочному миру Японии.

Глава 1

Мой новый дом в Фудзисаве[6] престижен по всем меркам: до пляжа 5 минут пешком, до железнодорожной станции — 15 и меньше часа езды до Токио. Не квартира, а целый дом с узкой полоской садика, опоясывающей стены подобно тонкому слою лака. От пытливых взглядов соседей и иностранцев мое новое жилье защищает высокая цементная стена, внутри которого — вотчина моей приемной мамы Юкико.

Есть два типа пожилых женщин. Те, что позволяют волосам седеть, а ягодицам и бедрам полнеть, сидят, спокойно положив руки на колени, и на их лицах постепенно проступают морщины, запечатлевая на губах постоянную улыбку. Выходя из дому, они уже не берут с собой зонтик и редко пылесосят под кроватью.

А есть такие, как Юкико. Она так часто ходит к парикмахеру, что тот уже стал ей близким другом. Длинные стройные ноги затянуты в узкие брюки, а исходящая от нее аура аристократичности не мешает быть королевой стиля — она словно дама викторианской эпохи в безукоризненно отутюженных джинсах. Юкико вызывает у меня зависть, потому что самой мне никогда не удавалось выглядеть так элегантно, хоть я и вдвое моложе. И страх — потому что я никак не могу понять, когда она улыбается от сердца, а когда фальшиво.

Юкико встретила Гэндзи, когда ей уже исполнился 21 год. Недолго прослужив помощницей медсестры в больнице, она 2 года провела дома, обучаясь кулинарии и домашнему хозяйству. Получив от Гэндзи предложение руки и сердца, она достигла величайшей цели в жизни. Двое детей родились один за другим. Сейчас Юкико 58; у нее домработница на полный рабочий день, безупречно покрашенные в черный цвет волосы, гладкая кожа без единой морщинки и своя вотчина, простирающаяся от почтового ящика до забора на заднем дворе. Мужчины в Японии могут управлять компаниями, содержащими несколько тысяч работников, но в доме господствует женщина, и все остальные — ее подданные.

Этот на первый взгляд незначительный факт позднее для всех нас обернется серьезными последствиями. Дело в том, что, подняв руку тогда на собрании в порыве минутного великодушия, Гэндзи пригласил меня не только в свой дом, но и в дом жены, не поинтересовавшись, хочет ли она меня там видеть.