Алекс Гольдфарб - Саша, Володя, Борис... История убийства

— Ты помнишь Сашу Литвиненко? — спросил Борис.

Подполковник Александр Литвиненко, бывший сотрудник сверхсекретного отдела ФСБ по борьбе с организованной преступностью, был одним из людей Бориса. За два года до этого Литвиненко прославился на всю Россию, заявив на пресс-конференции, что его руководство замышляло устроить покушение на Березовского. Тогда поговаривали, что именно разоблачения Литвиненко дали Ельцину повод устроить чистку в ФСБ и назначить нового директора, Владимира Путина. Однако разоблачение ФСБ по Центральному телевидению пришлось не по вкусу лубянским зубрам. Сашу вскоре арестовали, и он несколько месяцев просидел в Лефортовской тюрьме по обвинению, сфабрикованному мстительной Конторой: якобы несколько лет назад, во время задержания, он избил подозреваемого. Потом его выпустили — то ли суд оправдал, то ли заступничество Березовского помогло.

Я познакомился с Сашей в московском офисе Бориса вскоре после его освобождения. Это был спортивный человек лет тридцати пяти, поразивший меня избытком юношеской энергии и резкостью оценок в отношении руководства своего бывшего ведомства. Он сообщил мне много информации по интересовавшей меня теме. В ту пору я работал руководителем американского медицинского проекта в России, финансируемого филантропом Джорджем Соросом, и мы пытались справиться с эпидемией туберкулеза в российских тюрьмах. У меня не возникало проблем с доступом в обычные тюрьмы Минюста, но Лефортово, знаменитая следственная тюрьма КГБ, была недосягаема для иностранцев. Человек, только что вышедший оттуда, был для меня находкой.

— Да, помню Литвиненко, — сказал я. — Это твой кагэбэшник. Очень милый человек для кагэбэшника.

— Так вот, он теперь в Турции, — сказал Борис.

— Ты разбудил меня среди ночи, чтобы об этом сообщить?

— Ты не понимаешь, — сказал Борис. — Он убежал.

— Как убежал, его же выпустили?

— Его должны были посадить снова, и он убежал из-под подписки о невыезде.

— Молодец, правильно сделал, — сказал я. — Хотя в России сидеть лучше, чем в Турции. Надеюсь, он не в тюрьме? А чем я могу помочь?

Тут я подумал, что, зная о моей работе по туберкулезу в разных странах, Борис хочет выяснить, нет ли у меня связей в управлении турецких тюрем.

— Нет, он не в тюрьме, он в курортной гостинице в Анталии с женой и ребенком. Хочет пойти и сдаться американцам в посольство. Ты у нас старый диссидент, к тому же американец. Ты не знаешь, как это делается?

— Ну, Боря, с тобой не соскучишься, — сказал я. — В последний раз советские диссиденты бегали в американское посольство лет пятнадцать назад.

— Скоро снова побегут. Так ты сможешь что-нибудь сделать?

— Дай мне подумать до вечера. Я перезвоню.

— Звони в любое время, но вот только мог бы ты позвонить сейчас Саше? Он считает, что ты — единственный, кто ему может помочь.

— Хорошо, скажи, как с ним связаться.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ЧАСОВ после звонка Бориса и последующего разговора с Сашей Литвиненко я входил в канцелярию Белого дома в Вашингтоне, где у меня была назначена встреча со старым знакомым — специалистом по России, работавшим одним из советников президента Клинтона в Совете национальной безопасности. Полицейский лишь мельком взглянул на мой паспорт — дело было за год до терактов 11 сентября.

— У меня для тебя десять минут, — сказал мой приятель, вставая из-за стола и протягивая руку. Через две недели должны были состояться президентские выборы, и российские проблемы в Вашингтоне мало кого интересовали. — Ну, что за срочное у тебя дело, о котором нельзя говорить по телефону?

Я рассказал ему про Литвиненко.

— Думаю слетать в Турцию и отвести его в наше посольство.

— Как должностное лицо должен тебе сказать, что американское правительство не занимается переманиванием сотрудников российских спецслужб или поощрением перебежчиков, — ответил он. — Как твой друг скажу: не ввязывайся ты в это. Такое дело для профессионалов, коим ты не являешься. Оно может быть опасным. Тебе известен “закон непредвиденных последствий”? Ты не сможешь контролировать ситуацию, одно обстоятельство повлечет за собой другое, и неизвестно, куда тебя занесет. Так что мой тебе совет — поезжай домой и забудь об этой истории.

— А что же будет с Литвиненко? — задал я глупейший вопрос, вспомнив взволнованный голос Саши.

— Это не твоя проблема, — ответил мой друг. — Он — взрослый и знал, во что ввязывался.

— Ну хорошо, а что если он все-таки придет в наше посольство?

— Во-первых, его туда не пустят. Там охрана, Анкара — не Копенгаген. Какие, кстати, у него документы?

— Не знаю.

— Во-вторых, если он все-таки туда проберется, с ним будут говорить консульские работники, задача которых, — он ухмыльнулся, — никого в Америку не пускать.

— Но он все-таки не обычный соискатель гостевой визы, — сказал я.

— Вот если ему удастся это доказать, то с ним, возможно, поговорят — он помедлил, подыскивая подходящее слово, — …другие люди. В принципе, они могут замолвить за него словечко, но это будет зависеть…

— От того, что он может им предложить?

— Соображаешь.

— Понятия не имею, что он может им предложить.

— Ну вот видишь, я же говорю, что ты не профессионал, — улыбнулся мой знакомый, протягивая мне руку на прощание.

Для себя я уже решил, что не последую его совету. Когда-то давно я был диссидентом. Я выбрался из “совка” в 1975 году. Потом мой отец, известный еврейский “отказник”, добивался выездной визы еще одиннадцать лет. Мог ли я отказать человеку, который бежит оттуда?

СЛЕДУЮЩЕЙ ЗАДАЧЕЙ БЫЛО объяснить мои планы дома. Моя жена Светлана была не в восторге от идеи ехать в Турцию, чтобы сдавать беглого русского подполковника в американское посольство.

— Ты сошел с ума, — сказала она. — Тебя турки посадят в тюрьму — как я буду возить туда передачи?

— За что меня сажать в тюрьму?

— Ты даже толком не знаешь этого человека. Может, он бандит, или убийца, или его самого заслали убить Бориса. Потом окажешься виноватым.

— Светлана, ты слышала о презумпции невиновности? Сомнения истолковываются в пользу потерпевшего. А вдруг он не бандит и не убийца. Если его вернут в Россию, ему ведь открутят голову.

— Пусть Борис сам его вывозит. Ты читал “Большую Пайку”? Там все написано. Всех вокруг постреляли, а олигарх как бы и не при чем.

- “Большая пайка” — творческий вымысел, драматизация для праздной публики, чтоб книжку покупали. Кстати, Борис ни о чем меня не просил, кроме совета. Это моя собственная идея — ехать в Турцию.