Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков

в самом деле, где же индейцы? – Мы тоже похлопали по штанам глянцевыми проспектами.

Парень захохотал:

– И вы туда же!..

В пустынях индейцев сделали приманкой туристов. Как солдата в чужеземном походе, туриста снабжают памяткой: чего не следует делать, встретив индейцев. «Помните: они тоже люди. Прежде чем войти в жилище, спросите разрешения. Если индеец не дал согласия сняться, оставьте его в покое». И так далее.

Какая-то часть индейцев, живущих вблизи больших магистралей, позволила втянуть себя в индустрию туризма – за плату разрешают обозревать свои жалкие жилища, не отвечают отказом на просьбы сняться (просьба – гарантия платы). Однако бо́льшая часть индейцев предпочитает добывать свой хлеб на той же туристской дороге иначе. Мы несколько раз встречали этих молчаливых людей, сидящих на прокаленной земле возле изделий, предназначенных для продажи. Где-то в стороне от шоссе, в глухих деревнях, искусные руки делают бирюзовые бусы, брошки в оправе из серебра, покрывала и шали с красивым тканым узором, глиняную посуду, трубочки, мокасины. А тут, у дороги, – базар. Печать ширпотреба неизбежна на всем, что предназначено для массового спроса, и все же изделия привлекательны. Их покупают. А знатоки индейского ремесла, отправляясь в села, к «местам производства», заполучают иногда подлинные шедевры вкуса и мастерства.

Продавцы у дороги хорошо понимают, какая вещь чего стоит. Более молчаливых торговцев вряд ли можно встретить еще где-нибудь на земле. Ожиревший мужчина, старуха с лицом цвета пустынных камней, миловидная девушка – все сидят у своих сокровищ с непроницаемыми лицами. Никакой похвалы товару, никакой видимой радости от толкотни покупателей. Купил – хорошо, не купил – все та же непроницаемость на лице…

Что еще характерного видишь в пустыне?.. Несколько раз мы наблюдали дождь, испарявшийся, не достигнув земли. Заметно шире в пустынях поля у шляп. И это отнюдь не ковбойский шик – солнце тут беспощадно. Исчезает в пустыне реклама. Никто не внушал нам немедленно положить деньги в банк, купить автомобиль, съесть курицу по-кентуккски или выбрать в градоначальники какого-нибудь улыбчивого джентльмена. Реклама не оскверняла дорогу. И от этого пустынные земли казались особенно просторными и пустынными.

Человека в пустыне встретишь не часто. Обычно он тоже в машине и норовит тебя обогнать, с опаской поглядывая: чувство престижа заставляет случайного путника не отстать или замыслил недоброе?..

В Мохаве ночью, где-то на подлете к оазису Нидлс, мы увидели у дороги двух людей в позах безнадежного ожидания. За какие грехи оказались они в неуютном месте земли, можно было только гадать. Они явно хотели выбраться из пустыни. На картонке в поднятой руке мы успели прочесть: «Нам в Альбукерке!» Признаёмся, мы прибавили скорость, хотя возможно, что эти двое были безобидными шалопаями. Но даже и ангел не поступил бы иначе. Пустыня. Ночь. Да еще и адрес: «Нам в Альбукерке!» (Альбукерке – рекордсмен Америки по преступности.)

Днем позже, на том же шоссе «66» в Аризоне, судьба нам послала новых встречных, на этот раз вполне безопасных. У дороги на перекрестке ветер раскачивал повешенного. (Реклама, характерная для пустыни, – и не хочешь, а остановишься.) Остановились. В лавочке сувениров купили по какой-то безделице и поспешили наружу, ибо тут, возле виселицы, происходило нечто занятное.

Рядом с повешенным стоял фургон, запряженный двумя ослами, которым, судя по очень усталым мордам, приятней стоять было бы на траве или хотя бы у сена. Хозяин повозки тут же рядом на маленькой наковальне гнул печку из оцинкованной жести. В данной местности целесообразней было бы мастерить холодильник, но владелец повозки уверенно следовал к своей цели. Он заметил наш к нему интерес и удвоил старания. Мы почтительно кашлянули, подойдя на дистанцию, допустимую вежливостью. Мастер положил молоток, распрямился.

Вспомните михалковского дядю Степу. Добавьте ему лет тридцать, оденьте в необъятных размеров поношенный комбинезон, сшитый, наверное, вот так же в минуты вдохновения возле повозки, когда ослы отдыхали. На ногах дяди Степы должны быть очень большие и тоже самодельные башмаки. Ковбойская «шестигаллонная» шляпа, седая апостольская борода окончательно превратят знакомого вам Степана в мистера Слотса Говарда.

– Слотс Говард, путешественник, – так он представился.

Мы тоже сказали, что путешествуем, сказали, откуда едем, куда вернемся.

– Так, так… – сказал мистер Говард. – Холодно там у вас? – Он явно соображал, какую линию поведения избрать в беседе со столь неожиданными «коллегами».

Приняв решение, путешественник полез в задний ящик повозки и предложил нам купить открытки. На открытках была все та же повозка, но еще не побитая на дорогах. Хомуты осликов были украшены колокольцами. На облучке восседал мистер Говард, молодой, бодрый, осанистый. Нынешняя апостольская борода представляла собой щеголеватое украшение а-ля шкипер. Рядом с улыбчивым, жизнерадостным человеком стояла решительного вида женщина в светлой кофте и ковбойской шляпе. Как видно, в качестве символа самых добрых намерений «пожизненной экспедиции» вместе с осликами и хозяевами повозки фотографу позировал белый ягненок, возможно ставший впоследствии шашлыком.

– У вас тут возраст Христа…

Мистер Говард понимающе улыбнулся:

– Пустыня старит людей…

– Все время тут, в Аризоне?

– Главным образом тут. Но заезжаем и в Новую Мексику, и в Неваду. Восемнадцать лет на дорогах…

– Жена по-прежнему с вами?

– А вон готовит обед…

В стороне, у костра, женщина вела разговор с хозяином лавки, помешивая какое-то варево в котелке.

Полагалось задать вопрос: чем живет путешественник? Но мы догадались: в данном случае отвечать Слотсу Говарду было бы неприятно. Мы спросили: нельзя ли нам вместе сняться? Мистер Говард с готовностью согласился, поддержал идею снять его на повозке и в момент ухода за осликами. Благодарные, мы побежали к машине и достали из чемодана ходовые в Штатах подарки: мини-бутылочку из Москвы и пару деревянных расписных ложек. Обычного взрыва восторга не последовало. За вежливой благодарностью скользнуло даже разочарование. Экзотический путешественник ожидал чего-то другого.

Простившись, уже в машине, мы обсудили деликатную ситуацию и пришли к выводу: тонкости поведения иностранца в чужом государстве в данном случае были излишни. К чему мистеру Говарду экзотическая ложка, если главной заботой профессионального бродяги было добыть то, что можно хлебать ложкой. Два доллара его бы больше обрадовали.

Мы не успели отъехать, а Говард уже беседовал у фургона с новой парочкой любопытных. Как и следовало ожидать, дело кончилось фотографированием. Так пустыня кормит бродягу…

А как хозяйство в пустыне? Чем живет человек, осевший на этой земле? Индейцы, помимо ремесел в пустынных и полупустынных районах, заняты скотоводством, земледелием, охотой и рыболовством. Белые люди в эти районы поначалу стремились в поисках драгоценных металлов. Все помнят золотую калифорнийскую лихорадку. (Рецидив этой страсти недавно вспыхнул опять.) Неваду называли «серебряным