Таежный тупик. Странствия - Василий Михайлович Песков

испаряются в воздухе, так и не достигнув земли. В такую жару на руках подгорают волосы, человек теряет литр воды в час, и, если нет пополнения, кровь у него сгущается, сердце колотится сильнее, появляется тошнота, головокружение, поступки становятся иррациональными».

У Мохаве характер лишь малость помягче. Не видно ни зверя, ни птицы. И все же какие-то крохи жизни держатся в этом пекле. Змея, размятая на дороге. Чья-то норка в песке. Печатный след вездехода в сторону от шоссе… Но до ночи никто не высунет носа под солнце, все спряталось, затаилось.

Темнота прохладу не принесла. Остановились поразмять ноги – полное ощущение щедро натопленной бани. Потолок в этой бане черный и низкий. Звезды – с кулак. Их кажется больше, чем видишь обычно. И это все оттого, что воздух необычайно чист – ни пыли, ни облака. Как очень близкая родственница, смотрит с краешка неба Большая Медведица. Но непривычно повернут к Земле этот милый домашний ковшик…

Дорога в пустыне особая. Есть на ней все, чему полагается быть на хорошей дороге. Но бетон по пустыне проложен с особой заботой, с пониманием: дорога в этих местах – единственное, что может внушить человеку уверенность. Строители знали: путник будет спешить поскорее проехать пугающе длинный безжизненный путь. Ну что же, гони! Все устроено так, чтобы гнать ты мог без помех. Тут, в Мохаве, ночью мы обнаружили: путь обозначен двумя ожерельями огоньков. Разумеется, никаких лампочек! Вдоль дороги установлены стекла, горящие в свете фар. Четкий пунктир огоньков, слабея и уменьшаясь, бежит к горизонту. Кажется, едешь между рядами жарко горящих свечей. И все они гаснут мгновенно, как только машина мимо них пронеслась. Впереди – яркий четкий пунктир, назад оглянешься – темнота. Забота о безопасности? Да. Но было и что-то еще в огоньках, ограждающих путника от пустыни…

В каждой пустыне есть свой оазис. В Америке пальмы и ручеек заменяет бензоколонка. Возле нее, бывает, не растет ни единого деревца, но есть самое главное – вода в потных холодных бутылках, жестянки с пивом и что-нибудь дающее тень. В ночной Мохаве такой отрадой, сверкнувшей на горизонте щепоткой огней, был некий Нидлс.

За полночь, но жара лишила оазис сна. Хранитель воды и бензина за банкой пива ведет разговор с пожилым, похожим на пророка из Библии коммерсантом. Собеседникам скучно, позевывают, но уснуть в такую жару, как видно, несбыточная мечта. Жена владельца колонки вышла из домика, простоволосая, в майке навыпуск и трикотажных трусах. Попросила мужа плеснуть ей на тело ковшик воды. Муж плеснул и равнодушно сел продолжать разговор. Жена открыла бутылочку кока-колы для себя и для мальчика лет четырех. Мальчонка хнычет, просит чего-то еще, мать дает ему подзатыльник. Сын без обиды отходит и садится возле рыжей, с высунутым языком собаки. Грязно. Под ногами пустые жестянки, смятые бумажные стаканы. Женщина, севшая рядом с мужем, похожа на ощипанную мокрую курицу. Должно быть, жизнь давно уже загнала ее в эту дыру, и давно уже женщине все равно, как она выглядит и что ее ждет. И мужу ее все равно. Он рисует что-то ногтем перед носом «пророка». «Плесни-ка еще…» – говорит женщина. Плескает и опять садится беседовать. Найдись охотники жить возле этой колонки, они давно бы вытеснили опустившихся, ко всему равнодушных людей. Но, как видно, не много желающих поселиться в оазисе на краю Мохаве.

Ночевать в Нидлсе было негде. В темноте мы переехали мост через главную реку пустынь – Колорадо. И опять оказались на земле без огней. Кончалась Мохаве. Начиналась другая пустыня – Хилу.

Что характерно для всех пустынь? Первое, что замечаешь, – отсутствие проволочных ограждений. Тут нет еще частных земель. Впрочем, если захочешь, кусок пустыни можешь купить – пятнадцать долларов акр. В Аризоне реклама призывала сделать это возможно скорее: «Прекрасная возможность для дальновидных людей! Аризонская земля быстро делает деньги!» Рецепт обращения пустьши в деньги, однако, держался в секрете, и потому возле конторки, где можно было оформить куплю-продажу, было пустынно.

– Ну купим акров пятьсот. А что с ними делать?

Агент по продаже пустыни немедленно разглядел в нас насмешников.

– Джентльмены, лет двадцать назад за берег Аляски никто не дал бы и цента. А сейчас, надеюсь, вы в курсе, миллионы кладут!

Аргумент был весомый. И если учесть, что в Америке находились люди, готовые покупать «землю» и на Луне, существование скромной конторки по торговле пустыней вполне оправданно.

Есть еще примечательность: пустыня – это индейцы. Глянем на карту в дорожной книжке. Сгустками точек на ней обозначены поселения аборигенов Америки. Где же рассыпаны точки? В штатах Невада, Юта, Аризона, Нью-Мексико, в обеих Дакотах, в «уголках» Колорадо, Монтаны. По топографии этих точек пустыни определяются без ошибки. Что это – любовь индейцев к жаре и безлюдью? Справедливости ради надо сказать: есть племена (пуэбло, навахи, хавасупаи), искони живущие в этих местах. Укладом жизни они привязаны к пустыням (точнее, полупустыням), так же как эскимосы привязаны к жизни в снегах. Остальным племенам пустыни достались как последний рубеж изгнаний. Сопоставляя точки на карте с огромной, некогда заселенной индейцами территорией США, нельзя не подумать: хозяев прогнали из очень богатого дома и поселили в сарае.

Чем занят индеец в пустыне? Если верить альбомчику для туристов, то индейцам в пустыне живется легко, беззаботно, почти как в раю. Старики в шикарных уборах из перьев стоят величественно, как и подобает стоять вождям, или сидят у костра, курят длинные трубки. Те, что моложе, засняты на вздыбленных лошадях либо во время воинственных танцев. Старушки на снимках плетут корзины, ткут знаменитые индейские покрывала, шелушат золотистую кукурузу или на длинных деревянных лопаточках достают из печей, похожих на муравейники, аппетитные хлебцы. На фоне белоснежных вигвамов сняты юные индианки. Но это не жизнь индейцев. Это опера для туристов – индейцы изображают прежнюю жизнь индейцев. На костюмы не пожалели денег. Тщательно выбраны декорации: горы, голубая долина с цепочкой бизонов, библейский пейзаж пустыни… Купившему книжку не терпится увидеть все это в натуральном обличье.

Возле бензоколонки за городом Санта-Фе мы стали участниками забавной сцены. Сорванец лет семи из племени бледнолицых, шлепая красочной книжкой по джинсам, требовал у мамаши:

– Ай уонт индианс! (Хочу индейцев!)

Мама не знала, где надо искать индейцев. С вопросами – к нам. Мы пожали плечами. Выручить мог только заправщик машины.

– Индейцы… – повернулся он в нашу сторону за сочувствием. – У всех один и тот же вопрос: «Где индейцы?» Бери я по центу за каждый ответ – к осени стану миллионером.

– А