«Человек, первым открывший Бродского Западу». Беседы с Джорджем Клайном - Синтия Л. Хэвен

я без колебаний заявляю, что на русском языке Иосиф Бродский – наверняка поэт первой величины и его стране следовало бы им гордиться. Я глубоко благодарен им обоим» [51] . Это похвала Иосифу, но и вам тоже. А в 1970‑м никто и не догадывался, что два года спустя вы будете ожидать приезда Иосифа в своем летнем коттедже в Беркширах, на западе Массачусетса.

Мы не всегда бывали там в летний сезон, так как пользовались коттеджем совместно с сестрой моей жены и ее семьей. Так что мы договорились с родственниками, что в нашем распоряжении будет весь дом. Решили так: семья Клайн приедет туда в начале июля и я высвобожу целую неделю, чтобы спокойно, ни на что не отвлекаясь, встретить Иосифа в аэропорту и сообща сверить переводы.

Мне звонили некоторые из тех, кто писал статьи о Бродском для еженедельников – для «Тайм» и «Ньюсуик», возможно, и для других изданий. Но я был уже на Гуз-Понде.

Не припомню всех ошибок в прессе, но две попадались часто. В одном заголовке Бродского назвали «Выжившим в ГУЛАГе».

1970‑е ушли в прошлое, а ошибка никуда не делась. Я отыскала в «Лос-Анджелес таймс» статью от 1990 года «Стихи выжившего в ГУЛАГе», а в «Нью-Йорк таймс» статью от 1991 года с заголовком «Иосиф Бродский: из ГУЛАГа в поэты-лауреаты США» [52] . Но в те давние времена…

Люди говорили: «А-а, Бродский, он прошел через ГУЛАГ…»

Не через ссылку и психиатрические больницы, как было на самом деле. ГУЛАГ представлял собой гигантский архипелаг исправительных лагерей.

Кто-то утверждал, что Бродский отсидел в тюрьме лет десять. Неточностей было много.

Но какой культурный шок должен был испытать Бродский после приземления в Детройте 9 июля 1972 года! Даже в конце 1990‑х в России многое было в дефиците, в обычном продовольственном магазине ассортимент был скудный, товары хранились в стеклянных витринах, мыло было только одного сорта.

Верно. У него просто голова шла кругом. В продуктовых магазинах Лондона и Энн-Арбора на полках стояли не одна-две банки консервированного супа, а двадцать банок, не две-три бутылки gazirovannaya voda – а сорок или пятьдесят бутылок.

Давайте немного поговорим об этом культурном шоке и о том, что вы подметили, когда Бродский прибыл сюда прямо из СССР… точнее, с остановками в Вене и Лондоне. Вначале он жил в мире умопомрачительного дефицита, и то, что в нашей стране он сумел очень быстро встать на ноги… что ж, ему, конечно же, помогли вы и другие люди, но все равно достижение поразительное.

Согласен. Абсолютно. Культурный шок у него был сильный, довольно долго. Интересно, чем отличаются стресс и страдания, вызванные лишениями, от стресса и страданий, вызванных изобилием? Ведь изобилие тоже в каком-то смысле мучительно.

В самолете, по пути из Вены в Лондон, Иосиф черкнул на почтовой открытке: «Голова все время повернута вбок (то есть к витринам. – Л. Л.). Изобилие так же – если не более – трудно воспринимать всерьез, как и нищету. Второе все-таки лучше, ибо душа работает. Я лично не воспринимаю, как-то отскакивает и рябит»[53].

Это наблюдение он занес на бумагу еще до приезда в Америку. Из страны, где в продаже был всего один сорт стирального порошка, его занесло в страну двадцати сортов.

Его это удручало. Соотношение дефицита и изобилия в его мире вдруг вывернулось наизнанку. В России был дефицит товаров и бытовых услуг, зато переизбыток людей, для которых русский язык – родной: а поэту такие люди необходимы позарез, куда нужнее всех товаров и услуг.

Расскажите, как он раздумал лететь из Детройта в Олбани. Он ведь собирался навестить вас сразу после своего приезда в Энн-Арбор. Вы не виделись уже несколько лет.

Да, он забронировал билет на рейс Детройт – Олбани, но не сел в самолет. Детройтский аэропорт – ближайший к Энн-Арбору, а аэропорт Олбани – ближайший к озеру Гуз-Понд и к нашему летнему коттеджу. Бродский забронировал авиабилет, но прилетел не в тот день, а несколько дней спустя. Карл сказал мне, что Бродскому очень хочется увидеть и меня, и мои переводы – большую часть переводов он еще не видел, но у него сильный культурный шок и вновь сменить обстановку ему, как он думает, просто не по силам. У него голова шла кругом.

Даже не знаю, добрался ли он вообще до аэропорта в день, на который забронировал билет. Я ожидал его прибытия в Олбани. Затем позвонил Карл Проффер и сказал: «В общем, это просто выше его сил». Иосифу очень хотелось увидеть меня и переводы, но эта поездка потребовала бы чрезмерных усилий. Культурный шок был сильный, но Иосиф справился с ним несколько недель спустя.

Спустя недолгое время, устроившись на жительство в Энн-Арборе, Иосиф наконец-то вылетел в Олбани, в ближайший к Гуз-Понду аэропорт. Вы встретили его в аэропорту после того, как не виделись несколько лет.

21 июля Иосиф сел в самолет в Детройте и в 10:54 приземлился в Олбани, а я встретил его в аэропорту и отвез в наш коттедж на Гуз-Понд. Именно там, именно тогда мы встретились после четырех лет разлуки.

В самом начале разговора я сказал: «Что ж, мы видим друг друга впервые с…», а потом я произнес что-то наподобие «того раза в аэропорту», подразумевая ленинградский аэропорт. Вот только я сказал «v aeroporte» – поставил слово в форму местного падежа. А Иосиф меня тотчас поправил – сказал: «v aeroportu». Я сам знаю, что в 1967–1968 годах, когда мы вели долгие беседы в Ленинграде, я говорил по-русски с множеством грамматических ошибок, но он меня никогда не поправлял. Я не сомневаюсь, что и раньше иногда коверкал грамматику или лексику. Я уверен, моя грамматика иногда вызывала у него улыбку или даже смешок, но раньше он меня никогда не поправлял. А в этот раз – поправил. И немедля в некотором роде извинился и сказал: «Я должен заботиться о том, чтобы мне не приходилось слышать неправильную русскую речь». Что-то в этом роде. Иначе говоря, я ошибся в окончании слова. Я сказал «yeh» вместо «oo», а Иосиф принял меры, чтобы такого не случалось. Значит, он уже чувствовал, что оторвался от страны своего родного языка, и боялся потерять этот язык. Мне вспоминается одна из самых пронзительных строк в его стихах о самом себе – в стихотворении «1972 год» перечислено