Научная дипломатия. Историческая наука в моей жизни - Александр Оганович Чубарьян

получается, что касается она только 1939 года и позиции Советского Союза, но ничего не говорится про 1938 год и Мюнхенское соглашение, которое большинство моих коллег на Западе оценивают очень негативно.

Даже не все историки, не говоря уже о непрофессионалах, знают, что пункт 2 Секретного протокола к Договору о ненападении между Германией и СССР от 23 августа 1939 года гласил: в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Польского государства, граница сфер интересов двух стран должна «приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана». Это значит, что в советскую сферу влияния попадали не только территории, на которых проживало преимущественно украинское и белорусское население, но и исторические польские земли междуречья Буга и Вислы. Но Красная Армия так далеко не пошла…

А.Ч.: Для меня освещение событий сентября 1939 года, вся история, связанная с движением наших войск в Польшу, представляют особый интерес. Напомню о положительной реакции западного мира, прежде всего Англии и Франции, главных наших в то время союзников, на возможную восточную границу Польши, которая совпала бы с линией Керзона (была установлена в результате Первой мировой войны). Я много работал в британском архиве, изучал документы и могу сказать: Великобритания на правительственном уровне согласилась, чтобы Советский Союз там остановился. Президент в своей статье призывает продолжить работу в архивах. Здесь важно следующее. Мы знаем в общих чертах о англо-франко-советских переговорах в июле-августе 1939 года. Хорошо бы более подробно изучить, как это обсуждалось в Лондоне, Париже и Кремле, увидеть «кухню» этих встреч. Если, конечно, есть такие документы.

Много и других неизученных вопросов, отвечать на которые долг историков. Например, поездка Гесса, второго человека в Германии, в Лондон. Он полетел туда в 1940 году. Эта история все еще закрыта в английских архивах.

Президент подчеркивает – конструируя исторические события, необходимо опираться на архивы. Но ни историки, ни общественные и государственные деятели на Западе, критикуя и осуждая Советский Союз, не приводят в качестве аргумента ни одного нового документа. Я бы понял их, если бы они сказали: «Вот открыли архивы, нашли какие-то документы, которые свидетельствуют…» Ничего этого нет. Поэтому так важна архивная коллекция, которую сейчас начали выкладывать на сайте Президентской библиотеки имени Ельцина.

Зарубежные ученые и архивисты собираются в этом смысле следовать примеру России?

А.Ч.: Буквально на прошлой неделе мы договорились с моим немецким коллегой, сопредседателем комиссии историков Андреасом Виршингом, о том, что 16 июля проведем онлайн-«круглый стол», посвященный происхождению Второй мировой войны. А в будущем году начнем подготовку совместного сборника российско-германских документов по истории 20 века.

В своей статье глава государства напомнил, что историческими дискуссиями должна заниматься академическая наука. Уверен, что эту точку зрения разделяет подавляющее большинство историков в мире.

Большое место в статье занимает связь истории и современности. А как тут без политики?

А.Ч.: Действительно, сегодня очень заметно стремление некоторых стран принизить значение договоренностей, которые были достигнуты в ходе Второй мировой войны главами государств антигитлеровской коалиции. Совершенно очевидные вещи стараются не цитировать, не брать в расчет из высказываний Рузвельта и Черчилля. Между тем во время войны случился большой исторический компромисс. Всем известны позиции и лидера Великобритании, и президента США относительно советского эксперимента. Все имели свои очевидные многолетние геополитические интересы, но общая опасность всех сплотила. И не только для разгрома нацизма, но и для того, чтобы заложить основы Ялтинско–Потсдамской системы, которая существовала многие послевоенные годы. В ней было много того, что потом вызвало критику, но в главном она выполнила свою роль: предотвратила большой послевоенный конфликт и заложила некие правила игры, механизмы системы Совета безопасности.

И в этом и есть связь истории и современности. Тогда был глобальный вызов безопасности человечества со стороны нацизма, сегодня – со стороны природы, вируса, климата, терроризма… Осознание того, что есть страны и люди, которые могут договориться о неких общих шагах, мне кажется, очень важным.

Разные войны?

Напишут ли историки СНГ общий учебник про Великую Отечественную

26.04.2020, «Российская газета», Елена Новоселова

Юбилей 75-летия Победы вдохнул новую жизнь в дискуссию о том, в какой войне, Великой Отечественной или Второй мировой, участвовали молодые государства, образовавшиеся на месте бывших союзных республик. О том, как разнобой мнений повлияет на содержание нового совместного учебного пособия, наш разговор с научным руководителем Института всеобщей истории РАН, академиком Александром Чубарьяном.

Александр Оганович, послушаешь директоров институтов истории стран СНГ, которые на днях обсуждали онлайн-концепцию нового общего пособия о Великой Отечественной, и получается, что они в разных войнах 75 лет назад победили?

А.Ч.: У большинства – общая точка зрения. Но, да, есть «нюансы». Это прежде всего зависит от прошлого некоторых стран, от их положения в составе Российской империи, а потом Советского Союза. Подход к этим вопросам, мне кажется, особенно важным, потому что он отражается не только в академических работах, но и в учебниках, школьных и вузовских. Это то, что называется «историческая память», которая закладывается в сознание молодого поколения.

Не во всех, но во многих странах бывшего Союза период, когда они находились в составе Российской империи, назван колониальным. Мы, историки СНГ, недавно обсуждали, что такое «советский период», и тоже выявили «разночтения» и особенности трактовок.

Мне казалось, и меня поддерживали коллеги, что тема Великой Отечественной войны и 75-й годовщины Победы для общего пособия вызовет самое большое число совпадающих оценок и подходов. И действительно, большинство стран отнеслись к ней с огромным интересом. Уже сейчас в нашем распоряжении два проекта концепции этой книги. Один прислан из Казахстана, второй – из Белоруссии. Мы сейчас эти тексты рассылаем коллегам из других «бывших союзных республик» для обсуждения.

Но, думаю, что вы уже знаете, какие будут замечания?

А.Ч.: Да, когда мы общались онлайн, интересными и дискуссионными были предложения наших узбекских коллег, в целом поддерживая российскую точку зрения, предлагают собственные методологические наработки в видении истории Второй мировой войны.

В последние годы политика исторической памяти в Узбекистане изменилась. Об этом пишут лауреаты Пушкинского конкурса «РГ» из этой республики. Они приводят в пример историю с памятником Герою Советского Союза генералу Собиру Рахимову. При президенте Каримове его убрали из центра Ташкента. Сейчас вернули на место…

А.Ч.: Я знаю и нынешнего директора Института истории Узбекистана, и старого. И могу сказать: «тенденции», о которых вы говорите, не коснулись ученых-историков. Новое руководство института заверило нас, что готово участвовать в создании общего учебного пособия. А «нюанс» состоит в том, что узбекские коллеги стоят за более глобальные темы, хотят больше методологии – все это, с их точки зрения, позволит нам сотрудничать с коллегами из