Просроченный долг - Йожеф Лендел

всё же хорошо, что я сушу на солнце грецкие орехи! 51 год спустя!

Старый Хидмег, верил ли ты в это, когда в своем рассказе верил (Притча Й. Лендела «Книга, сад и дитя» о мудром старике по имени Хидмег (что значит: верь).).

Какая жалость, что человек не может забыть, что умрет. Какая жалость именно в такой момент!

15 сентября 1969 г.

Горит очаг, сухие ветки и толстые поленья — мои дела идут слишком хорошо.

И мы едим свежие грецкие орехи молочной спелости, бледно-желтая кожица еще сходит сама.

И все же — нужен хаос!

1 октября 1969 г.

Что будет в Чехословакии? 13-й месяц оккупации принес весьма жалкие результаты для СССР. Чехословакия «консолидируется» очень медленно. Нужно отрезать еще кусочки салями (Политическая «тактика салями», авторство которой приписывается Ракоши, состоящая в «нарезке» оппозиции тонкими ломтиками с последующим уничтожением без особых потрясений или народных волнений.), и Дубчек всё еще существует — после того, как его год назад пришлось отпустить из Москвы.

Интервенция, которая в своем нетерпении не дожидалась гражданской войны (как в 56 году в Венгрии), пришла в неразобщенную страну. Не в том ли был большой успех Чехословакии, что они, не оказывая сопротивления, позволили войскам Варшавского договора войти и тем самым принудили их боксировать с тенью.

Этот бой с тенью продолжается по сей день. Главные позиции в партии, печати, на радио, после многократных перестановок удалось занять. Сейчас исключили, понизили четверть ЦК.

Я хотел бы знать, какие слои стоят за Гусаком, кроме многократно перетасованных государственных и партийных кадров.

СССР и сам затрудняет собственное положение. Хрущев оказал огромную материальную помощь, венгерское правительство значительно повысило жизненный уровень рабочих и крестьян. Брежневское руководство даже этого не делает.

А ведь Чехословакия — страна-победительница, ее оккупацию можно было оправдать только Варшавским договором, даже «брат-славянин» Ульбрихт ввел войска. И по сравнению с Венгрией — еще одна громадная разница! При Масарике они отведали демократии, пусть эта демократия была далека от совершенства.

Сегодня Ица купила в книжном магазине <…> рассказы Толстого. И я сразу вспомнил, что сказал мне приблизительно три недели назад Фредерик Самсон (Фредерик Самсон в конце 60-х гг. преподавал в лондонском Королевском колледже искусств. Друг И. Дучинска.), когда был у нас в Моносло: рассказ «Ключ» сравним только с «После бала» Толстого. Трогательно — такой оиVе^5^а^етеп^ после стольких understatement (Переоценка — недооценка (англ.).). Во всяком случае, рассуждения Самсона очень интересны. Как он догадался об определенном сходстве, о котором я никогда не думал?

2 октября 1969 г.

Пирамиды не стоят вечно, и ни одна выкопанная лопатой горсть земли не исчезнет бесследно.

3 октября 1969 г.

Я быстро устаю,

физически, если нужно немного подняться в гору, принести корзину дров на кухню или спилить сухую ветку

и умственно — много несовершенных предложений, пропущены сказуемые. Иногда неуклюжие формулировки.

Конечно, еще есть и хорошие фразы, и ясные картины, толковые мысли, но я уже вряд ли смогу достичь большего, чем смог до сих пор, своего потолка. Причины — старость, отсутствие надежды на публикацию романа?

Старость! Отсутствие успеха меня скорее стимулировало, чем парализовало.

5 октября 1969 г.

Солженицын: «Раковый корпус II»

Как будто пока писал книгу, он учился писать.

Первая крупная сцена — только в 7 главе 2-го тома: сцена Демки — Аси. Но по-настоящему крупная — в 10-й главе: диалог Костоглотова и Шулубина. И потом роман уже до конца хороший, примерно 120 последних страниц романа. Возможно, это первый роман С. (исключая то, что он писал в лагере). Еще не достиг «Ивана Денисовича» и некоторых своих новелл. Из того, что было после этого, выше всего «В круге первом». В «Раковом корпусе» он только пытается дать набросок микрокосмоса, а «В круге первом» уже с дантовой силой рисует целый мир.

20 октября 1969 г.

Вступление к «Acta Sanctorum» (Деяние святого (лат.), название первого варианта повести «Маленький сердитый старый господин». Так называлась и книга на английском языке, в которую вошла эта повесть и другие лагерные новеллы Лендела.)

По многим признакам я делаю вывод, что я оптимист. Один из этих признаков, что я жив. А ведь если взглянуть на вещи совсем рационально, будущее сулит не много хорошего. Даже если не говорить о долгих и унизительных болезнях, если взглянуть чисто рационально, сомнительно даже то, стоит ли терпеть трехдневную зубную боль.

Признак моего оптимизма то, что я берусь повествовать о грустных и тяжелых вещах, потому что верю, что мой долг поведать это. Сам факт сообщения — тоже оптимизм, я предполагаю, что людям понятны слова.

Но весь этот оптимизм не исключает глубокого пессимизма, с которым я смотрю на мир. Потому что я смотрю на землю не глазами путешественника на луну, а глазами того, для кого земной шар меньше живота голодных детей, но все же мал для аппетита сытых.

Если бы я мог стать врагом технической цивилизации, было бы хорошо. Но и обратное тоже не хорошо!.. Возможно — но в этом я тоже не уверен — возникновение трех супердержав сделает более прочной свободу человека. Я знаю только: то, что есть, — это нехорошо. Мой девиз: НЕТ! Однако в этом НЕТ есть также и утверждение, и «принцип надежды» (Название книги немецкого философа, социолога, неомарксиста Эрнста Блоха (1885–1977).).

Я считаю оптимистами беспокойных людей, кто протестует, а довольных и аплодирующих — пессимистами, это трусливые животные, злобные, готовые укусить.

Метод, которым я пишу, состоит из натуралистических элементов: лица — средневековые скульптуры, высеченные грубо и приближенно к действительности. Все вместе, здание, с мощными внешними опорами, внутреннее пространство не натуралистичное, не измеримое, переходящее за границы простого значения, но все же стремится к однозначному выражению.

Внешние опоры иногда заменяются напряженным железобетоном — если я хочу продолжить сравнение. Но чем больше пытается объяснить сравнение, тем оно менее точно. Я вообще не люблю сравнений. Одно определение — уже костыль, два определения — пара костылей, больше чем два определения — паралич.

* * *

Я не пропускаю знаков препинания. Я рад, что есть заглавные и прописные буквы, тире, точки, запятые, точки с запятой и двоеточия. Я хотел бы ставить вопросительный знак, как в испанском, в начале предложения: Ше лучше ли так? И я хотел бы писать артикулировано и точно, и настолько понятно, насколько это позволяет цель сообщения.

* * *

Я очень рад английскому изданию моей книги. Что означает также то, что я Человек и что ничто человеческое мне не чуждо.

* * *

Я не реалист, в деталях деталей я