Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

а только лишь признания правильности православного священства, православного учения и православных таинств. И рассказал мне, что делается это на основании распоряжения ещё дореволюционного Синода нашей Церкви после конкордата 1847 г. Другое дело, что это распоряжение имеет в виду не «евхаристическое общение» с Католической Церковью, а лишь случаи пастырской икономии по специальным причинам и ради специальных условий [647] .

Тем не менее решение Поместного собора 1971 г. вызвало критику Русской Православной Церкви среди греков (в основном – «старостильников») и на Афоне. Однако представители Русской православной Церкви отстаивали правомерность этого решения; одним из них был архиепископ Брюссельский Василий (Кривошеин, сконч. в 1985 г.). В своей книге «Воспоминания» он пишет: «Мне удавалось на Всеправославных совещаниях (таких, как Всеправославная комиссия по диалогу с англиканами) защищать доброе имя и Православие Русской Церкви следующей аргументацией: «Это постановление Синода вызвано совсем особым положением верующих, и в частности католиков, в Советском Союзе, где часто на протяжении тысяч километров нет ни одной католической церкви или священника. В таких случаях по икономии разрешается давать им причастие. Такое же постановление вынес Константинопольский Синод и Патриарх Иоаким II в 1878 г. относительно армян. Богословски мне трудно оправдать такую икономию, но не могу судить русских иерархов, живущих в России в трудных условиях. Они лучше нас знают, что делают»» [648] .

Примечательно, что и другой влиятельный член Синода – митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен (с 1971 г. – Патриарх) разделял позицию владыки Никодима в отношении католиков, правда, в более осторожной форме. Как сказал он в беседе с архиепископом Василием (Кривошеиным), «не надо было это решение принимать, и до него там, где была необходимость, католиков допускали к причастию. Так и нужно было оставить, а не узаконивать то, что делалось по пастырским соображениям, официальным Синодальным решением» [649] .

Став главой Русской православной Церкви, Святейший Патриарх Пимен не стал отменять решение Свящ. синода 1969 г. о причащении католиков. Лишь в 1986 г. оно было приостановлено, вплоть до решения этого вопроса на Всеправославном соборе.

«Имели суждение о Разъяснении Священного Синода от 16 декабря 1969 г. о допуске в порядке икономии к Святым Тайнам римо-католиков.

Постановили: Ввиду поступающих запросов по поводу данного Разъяснения Свящ. Синод сообщает, что практика эта не получила развития, и определяет отложить применение Синодального Разъяснения от 16 декабря 1969 г. до решения этого вопроса Православной Полнотой» [650] .

Владыка Никодим благожелательно относился к католической общине в Ленинграде. По великим праздникам – на Рождество Христово и на Пасху – в католический храм, что в Ковенском переулке, по благословению митрополита направлялся в качестве гостя представитель Ленинградской митрополии. Местный ксёндз – о. Иосиф Павилонис – по приглашению владыки ежегодно присутствовал за пасхальным богослужением в алтаре Николо-Богоявленского кафедрального собора и приглашался к Причастию Святых Христовых Таин. (Решение о доступе католикам к таинствам Православной Церкви, а православным – к католическим, было принято на Втором Ватиканском соборе).

Отец Иосиф был «человеком трудной судьбы». Отсидев в ГУЛАГе, он был предельно осторожен в своём приходском служении. Ведь его предшественника, настоятеля костёла Лурдской Богоматери (в Ковенском переулке), «органы» посадили «за валюту». В течение нескольких десятилетий этот католический храм был единственным действующим в Ленинграде, и его посещали западные дипломаты, работавшие в консульствах. В кружку для пожертвований они опускали не только дензнаки (рубли), но и деньги (валюту). А настоятель, по простоте душевной, хранил их в приходском доме, не оприходуя и не меняя в банке, что было тогда обязательно. В результате – обыск, изъятие «зелени», статья за «незаконные валютные операции» и срок…

В общении с уполномоченным о. Иосиф избрал верную тактику: мол, плохо понимаю по-русски и плохо слышу. Задумает, к примеру, Жаринов, «копнуть» под кого-то из католической общины, и уламывает настоятеля: дескать надо сделать то-то и то-то. А о. Иосиф в ответ: мы соберём церковный совет и обсудим.

Жаринов: Вы что, с ума сошли? Ни в коем случае!

Отец Иосиф: а Вы напишите, что надо сделать, а я в костёле вывешу на доске объявлений!

«С ним нельзя работать, – сокрушался уполномоченный. – Всё время придуривается!»

… В первой половине 1980-х гг. произошло очередное гонение на католиков в Советском Союзе. Было арестовано два католических священника: о. Владимир Никифоров из Москвы (выслан в эмиграцию) и о. Иосиф Свидницкий (осуждён на три года). Примечательно, что приговор последнему за клевету на советский строй (утверждал в проповедях, что атеизм привёл в СССР к разгулу пьянства) был оглашён за три недели до начала Горбачёвской антиалкогольной кампании. И встаёт вопрос: так кто же всё-таки сошёл с ума?

«Жертвой Ватикана» стал товарищ Владимира Буковского по сумасшедшему дому (середина 1960-х годов) Это был французский коммунист, по происхождению румын, который прожил более десяти лет в Марселе, а потом приехал в Советский Союз, чтобы посмотреть, что представляет собой коммунизм на практике. Он поступил в Молдавии на обувную фабрику и там долго работал. Ему не понравилось, что рабочие обувной фабрики, да и всей обувной промышленности, получают так мало денег.

Он предложил своим коллегам по работе бороться за лучшую зарплату. Они объявили забастовку, и он был арестован и признан невменяемым. В больнице он долго не мог понять, что с ним произошло. Что означают такие действия коммунистов? Для него коммунизм и борьба рабочих за лучшую жизнь – это примерно одно и то же. Ему это было непонятно. Под конец его пребывания он стал сходить с ума по-настоящему, потому что уверял всех, что в советском правительстве действует рука Ватикана [651] .

… При монашеском постриге в Крестовой церкви митрополичьей резиденции в Серебряном Бору владыка нарёк меня Августином (в честь блаженного Августина, епископа Иппонского (353–430). К своему удивлению, я не нашёл его имени в православном церковном календаре и сказал об этом святителю. Владыка проверил, и точно!

Видимо, в Издательском отделе перестарались «ревнители благочестия»: убрали западного святого из православных святцев. Ведь не случайно он у нас всего лишь «блаженный» – до святого «не дотягивает». А между тем это имя носили такие выдающиеся деятели Русской православной Церкви, как Августин (Виноградский; 1766–1819), архиепископ Московский; Августин (Сахаров; 1768–1841), епископ Оренбургский; Августин (Гуляницкий; сконч. 1892), епископ Екатеринославский и другие.

– Так значит, нет? Будет!

Митрополичий звонок в Издательский отдел, и в очередном календаре блаженный Августин был «реабилитирован».

Издательский отдел и сегодня стоит «на страже». 2005 г., 625-летие Куликовской битвы.