Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

журнала, которые её получили в качестве приложения к журналу, было предложено немедленно её вернуть.

Нечто подобное, хотя и не в столь резкой форме, происходило и в церковных кругах. Иностранные журналисты пожелали получить интервью у митрополита Никодима, который сделал ряд комплиментов в адрес Ватикана. В ответ на недоуменные вопросы по поводу редакционной статьи «Non possumus» владыка ответил, что это лишь частное мнение… Ведерникова. После этого последовала отставка Анатолия Васильевича, многолетнего сотрудника и фактического редактора «Журнала Московской Патриархии». Митрополит Никодим, таким образом, сразу «убил двух зайцев»: вышел из затруднительного положения и избавился от Ведерникова, человека, близкого покойному уже тогда митрополиту Николаю: он вряд ли мог считать Ведерникова «своим человеком» [643] .

Для того, чтобы получить «добро» на поездку на Собор, владыка Никодим умело использовал «зацикленность» кремлёвских идеологов на страхе перед «антикоммунистическим фронтом», создание которого они сами же и провоцировали. Вот что пишет об этом профессор Адриано Роккуччи (Рим): «Владыка Никодим стремился избежать опасности изоляции русского Православия в области межхристианских отношений. Вхождение во Всемирный Совет Церквей и решение послать наблюдателей от Русской Церкви на Второй Ватиканский собор отвечали этому замыслу. Созыв Собора и контакты Католической Церкви с православным миром могли сблизить Константинополь и Рим. Тогда Вселенский Патриархат стал бы представителем всего Православия в диалоге с Римом, значительно усилив свои позиции в ущерб Москве. Опасение того, что союз между этими двумя центрами христианства приведёт к изоляции Москвы, лежало в основе стратегии митрополита Никодима и сочеталось с озабоченностью советского правительства, что вокруг Ватикана может создаться антикоммунистический и антисоветский фронт религиозных сил. Появление Московского Патриархата в качестве одного из главных действующих лиц в отношениях между христианскими Церквами с вхождением во Всемирный Совет Церквей и направлением наблюдателей на Собор могло бы разорвать изоляцию и поставить Русскую Церковь в центр отношений между христианскими Церквами. Как известно, владыке Никодиму удалось осуществить свои замыслы, и его стратегия увенчалась успехом» [644] .

«Интеркоммунион»

Желая похвалить кого-либо, владыка говорил: «Умник!». Более умеренная похвала звучала так: «А ты не дурак!». А если надо было отругать провинившегося, последняя фраза могла прозвучать и утвердительно; при этом – легонько кулаком по лбу. Но это – только по отношению к своему ближайшему окружению, к тем, кто поймёт и не обидится. Конкретный случай. Члены делегации РПЦ (МП) во главе с владыкой отправились в середине 1960-х годов в Западную Германию. В Кёльнском соборе один из клириков наивно спросил у местного священника: «А этот храм действующий?» И владыка тихонько пробасил: «Молчи, дурак!».

Ещё один эпизод. Делегацию РПЦ пригласили на площадь св. ап. Петра в Риме присутствовать на мессе в многотысячной толпе. Когда местные священники пошли причащать прихожан, один из наших клириков затесался среди причастников. Патер, не глядя на лица, вложил и ему в уста гостию (облатку) со словами: «Корпус Кристи!» («Тело Христово!»), и пошёл дальше со Святыми Дарами. Наш батюшка, держа облатку в зубах, вопросительно смотрит на владыку. Прихожане-католики смотрят на обоих. И митрополит в сердцах восклицает: «Ешь, дурак, а в следующий раз рот не разевай!» (Это к вопросу об интеркоммунионе.)

Что же касается пастырской деятельности внутри страны, то по инициативе владыки Никодима Священный синод Русской православной Церкви на заседании от 16 декабря 1969 г. принял решение о допущении католиков к православному причастию там, где у них нет храмов или священников. Это не было каким-то «келейным» решением. В 1971 г., на Поместном соборе Русской православной Церкви (30 мая – 2 июня) владыка Никодим в своём докладе ещё раз упомянул об этом.

Считаю необходимым отметить решение Святейшего Патриарха Алексия и Священного синода от 16 декабря 1969 года, продиктованное душепопечительной заботой нашей Церкви о своих братьях во Христе, согласно которому священнослужители Московского Патриархата получили разрешение преподавать благодать святых таинств католикам и старообрядцам в случаях крайней в сем духовной необходимости для последних и при отсутствии на местах их священников, поскольку мы имеем общую с ними веру в отношении таинств. Подобное решение имело место в 1878 г., когда Константинопольский синод вменил в обязанность греческим православным священникам совершать таинства для армян там, где у них не имеется церквей и священников [645] .

А в Решениях Поместного собора от 1 июня 1971 г. в 6-м параграфе было сказано следующее: «Одобрить деятельность Святейшего Патриарха Алексия и Священного Синода Русской Православной Церкви во взаимоотношениях с неправославными христианскими Церквами и исповеданиями, как преследующую священную задачу постепенного созидания условий приближения вероисповедного единства разделённых ныне христиан и содействующую усилению их миротворчества и служения справедливости на Земле и всестороннему прогрессу населяющих её народов. Считать важной задачей Святейшего Патриарха Московского и Священного Синода Русской Православной Церкви дальнейшее развитие этой деятельности, которое должно быть неизменно обусловлено строгим соблюдением чистоты православной веры, учения древней единой неразделённой Церкви» [646] .

Вот что пишет по этому поводу протопресвитер Виталий Боровой.

В каноническом и экклесиологическом смысле это «постановление» не является чем-то новым в истории наших отношений к католикам. Это не «нововведение» митрополита Никодима, а повторение того, что уже было в решениях Святейшего Правительствующего Синода Русской Церкви в середине XIX в. Тогда конкордат, заключённый императором Николаем I в 1847 г. с папой Григорием XVI, предусматривал, что Русская православная Церковь будет совершать все таинства и требы над обращающимися к ней с такими просьбами католиками, сосланными за участие в польских восстаниях против России, если они живут в местах, где нет католических храмов и католического духовенства. В связи с заключением этого конкордата по указанию императора Синод издал тогда распоряжение, обязательное для православного русского духовенства, – удовлетворять просьбы ссыльных католиков, если таковые просьбы будут от них поступать.

В моей пастырской практике был такой случай. В первый год после рукоположения я был священником в Гомеле. Во время исповеди одной женщины выяснилось, что она католичка. Я остановил исповедь, но женщина мне сказала, что они – гомельские католики – не имеют католического храма и католического священника, и уже более двадцати лет все Таинства и требы совершаются для них православными священниками (в том числе исповедь и причастие). Я пошёл к благочинному, старому, опытному священнику, уже много лет служившему в Гомеле. Он мне сказал, что смущаться этим не надо. Он и другой ещё гомельский священник спокойно и с чистой совестью совершают все Таинства и требы для католиков, не требуя от них отречения от католичества,