Королева. Последняя биография Елизаветы II - Эндрю Мортон

Война изменила каждого, был ли он на фронте или в тылу. Из маленькой девочки в белых носочках Елизавета превратилась в стройную молодую женщину, которая знала, чего хочет. Она расправляла крылья.

В 1944 году, на свое 18-летие, принцесса получила в подарок от матери бриллиантовую тиару, а от отца – браслет с сапфирами и бриллиантами. В этот год она подстрелила своего первого оленя, поймала первого лосося – гиганта весом в восемь фунтов, приветствовала спуск Vanguard – первого корабля военно-морского флота в Клайдбанке, произнесла первую публичную речь в качестве президента Национального общества по предотвращению жестокого обращения с детьми, присутствовала на первом официальном обеде в Букингемском дворце и исполняла обязанности государственного советника, когда отец тайно летал в Италию по делу особой важности и встречался с войсками.

Маргарет страшно завидовала возвышению старшей сестры, считая, что все значительное и интересное проходит мимо нее. Ранее она протестовала против того, что ей не разрешили посещать уроки истории с сэром Генри Мартеном. А теперь вот Елизавету в 18 лет назначили государственным советником, хотя минимальным возрастом для должности был 21 год.

Еще одним поводом для сестринской ревности стало разрешение родителей на вступление Елизаветы во Вспомогательную территориальную службу (ВТС) в марте 1945 года. Научившись водить машину и получив звание младшего офицера ВТС, она возила своего командира на базу в Кемберли в 15 милях от Виндзорского дворца. Вместе с другими девушками принцесса научилась разбираться в двигателе, менять покрышки, свечи зажигания и масло; теперь она могла читать карты и ориентироваться в темноте. Звездный час Елизаветы наступил, когда она привезла своего командира из Алдершота во двор Букингемского дворца, одетая в форму ВТС. Елизавета выглядела «душкой», по словам Алана Ласселса. Наконец-то ей позволили внести свой вклад в дело обороны страны.

Поэтому она чувствовала, что заслужила право принять участие в массовом праздновании победы после немецкой капитуляции 8 мая 1945 года. Принцессы стояли рядом с родителями и военным лидером Уинстоном Черчиллем на балконе Букингемского дворца и приветствовали толпу, бурно выражавшую радость.

Принцессы провели столько лет, наблюдая из окна на проходившие мимо них парады, что на этот раз они стали умолять родителей отпустить их присоединиться к народному празднованию. Немного поколебавшись, король дал согласие. То, что в такой незабываемый день Елизавета и ее сестра должны были просить разрешения выйти за стены дворца, ярко иллюстрирует ту изоляцию, в которой они жили, где каждый шаг, каждое желание было предметом обсуждения и решалось королем, королевой и придворными.

Девушкам, однако, не разрешили идти в одиночестве. Их сопровождали 16 человек, среди которых были полковник авиации Питер Таунсенд, лорд Порчестер и чопорный королевский шталмейстер Гарольд Кемпбелл, одетый в строгий костюм в тонкую полоску и котелок, со складным зонтом в руке. Он был категорически против этой импровизированной вылазки, которую Елизавета вспоминала как «одну из самых памятных ночей в моей жизни»49. Возможно, в чем-то Кемпбелл был прав. Хотя киностудия документальных альманахов Pathé News засняла толпы, веселящиеся в общем хороводе, нашлось место и неприличным сценам. Аристократка и жена офицера Диана Карнеги находилась в самой гуще народного гулянья и позже писала мужу Джеймсу, который все еще находился в Германии, что по пути из Вест-Энда в Букингемский дворец их компания «наткнулась на парочку, совокупляющуюся в темноте»50.

Много лет спустя королева говорила военному корреспонденту Би-би-си, ветерану Годфри Тэлботу, что в ту ночь ее переполняли «радостное возбуждение и чувство облегчения». В одном из редких интервью, данном в честь 40-летия победы во Второй мировой войне, Елизавета вспоминала: «Мои родители вышли на балкон, чтобы приветствовать огромную толпу. Мне кажется, мы выходили на балкон каждый час – всего шесть раз. Потом зажглись прожекторы, и радостное возбуждение внизу стало нарастать, но мы с сестрой поняли, что не можем разглядеть, как празднуют люди… поэтому мы попросили родителей разрешить нам выйти на улицу и все увидеть своими глазами»51.

Принцесса «ужасно боялась быть узнанной», поэтому низко надвинула фуражку на глаза. Но офицер гренадерского полка, сопровождавший ее, отказался идти рядом с офицером, одетым не по форме. «Поэтому я надела фуражку, как полагается. Мы приветствовали короля и королеву, стоящих на балконе, а затем долго шли по улицам. Я помню, как люди брались за руки и живыми цепочками двигались по Уайтхоллу [главной правительственной улице Лондона]. Мы все были охвачены волной счастья и облегчения»52.

3. Прогулка по вересковой пустоши

Она совсем не походила на Купидона. Герцогиня Кентская, урожденная принцесса Марина Греческая и Датская, обладала холодной красотой, которая покорила сердце младшего сына короля Георга V, необузданного и упрямого принца Георга. Несмотря на титул герцогини Кентской, самого английского из прилегающих к Лондону графств, она оставалась абсолютной европейкой, гордящейся своими греческими и русскими корнями. Именно поэтому она держалась несколько особняком от английской королевской семьи. Герцогиня презирала американку Уоллис Симпсон, принадлежавшую к среднему классу, с которой она познакомилась в Балморале в 1936 году. Королеву и герцогиню Глостерскую она называла не иначе как «эти маленькие шотландские мещанки»1.

По отношению к своим европейским родственникам принцесса Марина проявляла бо́льшую снисходительность. Герцогиня и ее муж, принц Георг, регулярно принимали принца Филиппа Греческого и Датского, сына ее дяди принца Андрея, в своем поместье Коппинз в очаровательной деревушке Ивер в Бакингемшире, неподалеку от Виндзорского замка. Именно у герцогов Кентских Филипп проводил каникулы, пока учился в школе-интернате Чим в южной Англии, а затем в Гордонстоуне на севере Шотландии и в военно-морском училище в Дартмуте. Живой ум, энергия и позитивный настрой принца снискали ему популярность в доме герцогини. В трудные дни после гибели герцога Кентского в авиакатастрофе в августе 1942 года чуткость и здравомыслие Филиппа очень поддержали герцогиню. Когда миновал первый шок от трагедии, она не только взяла на себя королевские обязанности мужа, но и записалась на курсы медсестер. Марина сыграла роль «наставницы», когда принц и «некая молодая леди» гостили у нее на Пасху 1944 года. Присутствие там короля и королевы говорило о родительском одобрении. Вне всякого сомнения, романтический дух витал в воздухе.

После того как принц похвалил голубое платье принцессы, на следующую встречу в Коппинсе Елизавета надела платье похожего фасона и расцветки. Как позднее писал историк сэр Стивен Рансимен, друг