Изамбард Кингдом Брюнель - L. T. C. Rolt

такие связи с правительством, что не выдержат конкуренции. Палмер построил новые лондонские доки и таким образом без труда установил связь, обеспечивающую его состояние, а я - буду заниматься туннелем, который провалился, от которого отказались, - красивая рекомендация.

В конце концов, у меня нет ничего такого трансцендентного, что позволило бы мне подняться благодаря собственным заслугам без такой помощи, как Туннель. Мрачная перспектива, и все же, как бы ни было плохо, я не могу всеми силами заставить себя унывать. Очень удачно, что я так легко радуюсь. В конце концов, пусть случится самое худшее - без работы, без разговоров, без гроша в кармане (это чертовски неловко), я думаю, что могу рассчитывать на дом у Бенджамина. Мой бедный отец вряд ли переживет туннель. Моя мать последовала бы за ним. Я должен остаться один - здесь мое изобретение терпит неудачу, что за этим последует, я не могу предположить. Война, я бы пошел и перерезал себе горло, но это было бы глупо - "vogue la galère", очень раздражает, но это так; я полагаю, что наиболее вероятным будет некий средний путь - посредственный успех - инженер, иногда работающий, иногда нет - 100 или 300 фунтов в год и то неопределенно: ну, тогда мне будет чего желать, а это всегда составляло мое счастье. Пусть я всегда буду такого же мнения, и чем меньше у меня будет, тем счастливее я буду.

Я стану мизантропом, достану огромный, как я сам, меершаум и буду курить, прогоняя меланхолию, - а ведь это невозможно сделать без денег, и это невозможно получить, не работая ради них. Боже мой, что это за мир, где сам голод - дорогая роскошь. Но, черт возьми, все кричат, Туннель должен продолжаться, он должен продолжаться. Кстати, почему бы мне не найти себе какое-нибудь положение, ведь для этого у меня достаточно друзей. В. - Получить уютную койку, а затем уютную жену с маленькой дочкой, чтобы помогать по хозяйству? Какая интересная ситуация!

Никакой роскоши, никаких удовольствий, которые я очень люблю? - О ужас, и все это благодаря проклятым директорам, которые не могут проглотить пищу, когда ее кладут им в рот". Вот герцог Веллингтон говорит как можно более благожелательно, предлагает без спроса возглавить общественное собрание и черт знает что еще, а они пропускают все это мимо ушей, словно свиной хвост намылили.

К лету "проклятые директора" уладили свои разногласия и достаточно воспряли духом, чтобы организовать публичное собрание в таверне масонов 5 июля, на котором присутствовали герцоги Кембриджский, Веллингтонский и Сомерсетский и многие другие государственные деятели. Но Англия находилась в глубине спада, который после короткого бума последовал за миром Ватерлоо, и, несмотря на самые красноречивые призывы, сумма подписки значительно отставала от требуемой. В августе директора приказали замуровать щит. В так называемой "арке для посетителей" к этой стене прикрепили большое зеркало, и туннель стал местом для подглядывания за посетителями.

Туннель теперь забит до конца, и все работы скоро прекратятся", - писал Брюнель. Год назад я считал бы это невыносимым и не смог бы перенести; теперь это наступило, как и все другие события, которые только на расстоянии кажутся страшными".

В этом несчастье публика проявила свое обычное непостоянство, и то, что еще недавно было объектом благоговения и удивления, теперь стало мишенью для каждого дешевого юмориста. Кто-то окрестил туннель "Великой скважиной", а Томас Худ в "Оде М. Брюнелю" предложил превратить его в винный погреб:

Я расскажу тебе с помощью твоего туннеля, что делать;

Освети свои ящики, построй бункер или два,

Вино лучше, чем такая торговля водой,

Вывеси знак, знак "Голова Бора":

Я нарисовал его для тебя в черном свинце,

И сделай свой погреб подземным - твои тени!

Несмотря на неудачи и насмешки, отец и сын продолжали надеяться, что работы над туннелем в конце концов возобновятся, возлагая надежды на усилия, которые герцог Веллингтон и другие предпринимали для получения финансовой помощи от правительства через Комиссию по займам казначейства. Эти переговоры затянулись до 6 декабря 1831 года, когда Брюнель записал в своем дневнике то, что, как он, очевидно, опасался, станет эпитафией туннелю, поскольку заголовок "Туннель" заключен в широкую рамку черными чернилами:

Тоннель уже, кажется, мертв. Комиссары отказали, сославшись на отсутствие безопасности. Впервые за эти десять лет я почувствовал, что могу плакать. Возможно, будут предприняты еще какие-то попытки, но, боюсь, при жизни моего отца он никогда не будет закончен. Впрочем, nil desperandum всегда был моим девизом - возможно, мы еще добьемся успеха. Perseverantia.

После первой катастрофы в туннеле он написал: "Хотя другим я кажусь в таких случаях довольно беспечным и не задетым (гордость), внутренние муки, которые я испытывал, не поддаются описанию". Таким образом, в самом начале своей карьеры гордость защитила его от самопредательства. Неудивительно, что Чарльз Макфарлейн во время путешествия из Франции той суровой зимой 1829 года и не подозревал, что под напускной беззаботностью и неугасимым весельем его попутчика за власть борются честолюбивые мечты и неуверенность в себе, экстравагантные надежды и горькое уныние. Ведь когда Брунель высадился в Дувре, он, должно быть, понимал, что в эпоху, когда репутацию обычно зарабатывали или теряли в ранней юности, следующие несколько лет должны решить, станет ли он посредственностью или "первым инженером и примером для будущих". Perseverantia! Он с присущей ему энергией взялся за создание своей репутации инженера, но его ждало немало разочарований, прежде чем фортуна внезапно повернула и вознесла его к славе.

Не менее тяжелым ударом, чем закрытие туннельных работ, стало прекращение того, что Брюнель загадочно называет экспериментами "газ". Идея этих экспериментов впервые пришла в голову его отцу, но он внес такой большой вклад в ее развитие, что стал считать ее своим детищем. Проще говоря, схема заключалась в получении газа из карбоната аммиака и серной кислоты и передаче его в два поверхностных конденсатора, которые попеременно нагревались и охлаждались и сообщались через расширительные баки и клапаны с силовым цилиндром. Когда газ в одном конденсаторе удерживался в конденсированном состоянии путем пропускания холодной воды через трубки конденсатора, а другой нагревался за счет циркуляции горячей воды, разница в давлении между двумя сосудами составляла тридцать пять атмосфер. Это была та сила, которую Брунельс пытался использовать и которая, по их мнению, могла бы превзойти силу пара. Газовый двигатель" стал одним из любимых "замков Испании"∗ Он видел себя во главе большого завода по его