Нашу Победу не отдадим! Последний маршал империи - Дмитрий Тимофеевич Язов

но скорее всего, его выбросили.

«На следующий день после моего ареста маршал Шапошников — новый министр обороны пришел нашу квартиру смотреть»

— В «Матросской Тишине» вы провели год с небольшим…

— Почти полтора… В августе 91-го меня посадили, а в феврале 93-го по амнистии выпустили.

— В каких условиях вы отбывали срок?

— Сами понимаете, что такое тюрьма. Никакой мебели: шконка (это кровать), бетонный пол, в который вмонтирован стол, отдельно умывальник и туалет…

— Очко?

— Нет, чаша за дверкой. Камера 18-метровая — для троих нормально… Ко мне же вашего земляка из Украины подсадили — Алексея Алексеевича Берестового. Может, ему на глаза это интервью попадется? Хочу передать привет.

— Он был подсадной уткой?

— Ну а кем же еще? Зачем бы его ни с того ни с сего из Нижнего Тагила перевезли? Его и еще одного еврея…

— Видимо, чтобы не скучно вам было…

— Похоже, однако, Берестовой ничего не докладывал — человеком он оказался хорошим. Сам военный — служил, по-моему, в КГБ или в милиции… Его через некоторое время назад отправили, а этого еврея еще немножко подержали и выпустили. Что наверху рассчитывали узнать? Во-первых, я не болтун, лишнего не скажу, а во-вторых, никаких сведений они от меня получить не могли.

90-летие Дмитрия Тимофеевича Язова

— Да, ситуация… Маршал Советского Союза, еще совсем недавно министр обороны мощнейшей ядерной державы заперт в 18 метрах с бетонным полом… Какие мысли приходили вам в это время на ум?

— Самые разные… Сейчас уже трудно вспомнить, о чем я тогда думал, но, конечно, о доме, о матери, о жене. Я ж овдовел и через два с половиной года женился второй раз… Вскоре мы с супругой отправились туда, где сейчас дача российского президента.

— В Барвиху?

— Нет, в Козлово Тверской губернии. Министерство обороны отвечало за это охотхозяйство — содержало его, ремонтировало, платило довольствие прапорщикам, которые были загонщиками… Тогда там никто не охотился, хотя уток все равно выпускали исправно. Из яиц, которые несли 250 самок, выводилось тысячи полторы-две утят, некоторое время их кормили — и на волю. Брежнев, кстати, туда приезжал, а Горбачев — ни разу…

Когда мы уже возвращались, случилась беда. Стукнул какой-то лихач, мы перелетели через кювет, да так, что наша бронированная машина аж согнулась. Жене больше всех досталось — в трех местах ногу сломала, ей оторвало руку. 50 дней Эмма провела в реанимации, и, разумеется, в заточении я постоянно о ней думал. Она же на костылях ходила, с одной рукой… На следующий день после моего ареста маршал Шапошников — новый министр обороны — пришел нашу квартиру смотреть. Эмму в таком состоянии прямо на улицу выгоняли, не давали взамен ничего. В общем, переживаний было немало…

«Я не перед Горбачевым покаялся — прощения попросил у Раисы Максимовны»

— Это правда, что в «Матросской Тишине» вы в сердцах назвали себя старым дураком?

— Чуть раньше — на милицейских дачах в Солнечногорске. Нас вначале туда привезли, там и первый допрос был… Приехал, помню, на эти дачи один деляга, просил об интервью. Ну я и бросил: «Чего к старому дураку пристали?». Вроде бы и на самом деле немолодым был — около 70-ти: в таком возрасте уже внуков нянчить не доверяют…

— Как с вами обращался следователь? Позволял себе какую-то грубость, тыканье, было у него желание вас унизить?

— Нет, он был человеком высокой культуры: относился ко мне уважительно, прислушивался к адвокатам и, как мне представлялось, сочувствовал. Он понимал, что никакой измены Родине не было, что предъявленные обвинения — глупость, просто в силу того, что волчья стая бессловестно рвется к власти, совершается беспредел.

— Я где-то читал, что вы перед включенной видеокамерой публично покаялись, повинились перед Горбачевым?

— Не перед Горбачевым — прощения попросил у Раисы Максимовны.

— За что?

— За то, что мы создали ей определенные неудобства.

— Как вы коротали в тюрьме дни?

— Очень много читал, почти каждый день писал супруге стихи.

— Не сожалеете сегодня о том, что войти в ГКЧП?

— Ну а чего жалеть-то? Обидно, что государство разрушено, ведь от того, что заводы, принадлежавшие всему народу, присвоила горстка предпринимателей и появились десятки миллиардеров, простые люди жить лучше не стали… Или, может, в Украине дела не так плохи?

— Украинцы, пожалуй, поувереннее себя чувствуют…

— Да? И в чем же?

— В Киеве, например, автосалоны не справляются с потоком заказов: прежде чем приобрести машину, приходится по нескольку месяцев ждать…

— И здесь не справляются — Москва забита автомобилями под завязку…

— Значит, деньги у людей есть…

— Так разворовали же государство! Конечно, у некоторых их немерено… Нефть вон и газ всему народу принадлежат, а продают их несколько собственников… В том числе и Украине, а доллары делят между собой. Населению-то ничего не достается.

— Дмитрий Тимофеевич, а после путча вы с Горбачевым общались?

— Один-единственный раз в суде…

— Что он там делал?

— Вызвали повесткой на процесс по делу Варенникова… Генерал не согласился с амнистией, сказал: «Судите!», и его полностью оправдали. И всех остальных оправдали бы, если б дошло до суда…

Горбачев тогда разоткровенничался: «Мне жалко тебя и Ахромеева». — «А мне, — я ответил, — жалко Родину, которую с вашей помощью мы потеряли».

— Сегодня вы могли бы по старой памяти посидеть с Михаилом Сергеевичем за рюмкой чая?

— Никакого желания встречаться с ним у меня нет… Давайте лучше об армии поговорим.

— С удовольствием. Вы пройти все ступеньки воинской службы — не считали, сколько поменяли гарнизонов?

— Считал — около трех десятков. Командовал взводом, ротой, батальоном, был командиром полка, дивизии, корпуса, командующим армии, Центральной группы войск, Среднеазиатского и Дальневосточного округов… За это время сменил 18 квартир.

Годы службы

— Кажется, во время Карибского кризиса вы руководили бригадой, которая…

— Так точно, на Кубе был командиром отдельного мотострелкового полка, но усиленного — он насчитывал две с половиной тысячи человек. В него входили танковый батальон из Чугуева, артиллерийский дивизион, батареи САУ (самоходных артиллерийских установок) и ПТУРС (противотанковых управляемых ракетных снарядов), три мотострелковых батальона, рота связи, автомобильная рота — 100 автомобилей боеприпасы возили.

— Ух ты!

— Мы окопались вблизи американской базы Гуантанамо…

— …и что, велика была вероятность войны с Соединенными Штатами?

— Была, и если бы она началась, мы бы, конечно, все полегли.