Миры Пон Джун-хо. Культовый режиссер и его работы - Дон-чжин Ли

129~131–1

Мигающая лампа в доме Ки-у переходит в мигающий свет над лестницей в доме Тон-ика. Это сигнал о помощи от Кын-сэ, который в отчаянии мечется между длинным электрическим током и коротким, тире и точкой, светом и тьмой, жизнью и смертью.

129~131–2

В отличие того, что мы видим в кадре, не только один Да-сонг смотрит на мигающую лампу над лестницей. А Ки-у внимательно разглядывал в мутной грязной воде не только камень. Мерцание камня совпадает с миганием сигналов в коде Морзе. Возможно, в этот момент через камень Ки-у связан с Кын-сэ, который отчаянно молит о спасении. И в этот момент камень неспроста не обращен к Ки-у. Ведь он обращен не к Ки-у, но к Кын-сэ.

#132~134 Ки-тхэк покидает затопленный дом

132~134–1

Эта трагедия коснулась не только семьи Ки-тхэка. Она затронула семью Кын-сэ, а в более широком смысле – всех жителей низины, пострадавших от наводнения. В потоке обратного течения и при мерцающем свете личная трагедия неотделима от трагедии целого класса. Грязная дождевая вода с легкостью переступила через границу дороги, пороги окна и двери, объединив дом Ки-тхэка, улицу и дома соседей в единое целое.

132~134–2

Вода, заполоняющая дом Ки-тхэка, вскоре поглотила носки, подвешенные на самой высокой точке этого дома. Этот элемент одежды, предназначенный для согревания самой нижней части тела, отчаянно тянулся к солнцу, но в конечном итоге был поглощен холодной грязной водой.

132~134–3

Когда мутная вода заполняет дом Ки-тхэка и кадр ползет вверх, нижняя часть кадра постепенно растворяется, переключаясь на вид с высоты птичьего полета на полностью затопленный переулок перед домом. Камера горизонтально перемещается над переулком, охватывая трагическую сцену наводнения. Если представить, что движение наполняющей дом мутной воды – это движение камеры, то можно понять, что эта сцена противопоставляется той, где супруги Тон-ик и Ён-гё провалились в глубокий сон после секса, то есть, по сути, является ее реверсом[61] с точки зрения съемки и монтажа. В той сцене камера ползет по потолку в горизонтальном направлении и охватывает всю гостиную экстремально длинным кадром, далее движения камеры переходят в вертикаль, охватывая кадр крупным планом. Таким образом, пространство под столом в гостиной Тон-ика символизировало не только переднее сиденье «мерседеса», но и полуподвальный дом Ки-тхэка, полностью погруженный под воду. Семье Ки-тхэка, вынужденной беспомощно выслушивать унизительные слова, доносящиеся до стола, а затем быть изгнанной из собственного дома, наполнившегося черной мутной водой, оставалось только покинуть оба места, ощущая внутри себя пустоту.

132~134–4

В последнем кадре этой сцены камера медленно плывет направо, будто с горечью созерцая сверху дно утопающего мира. Затем справа начинает формироваться волна тьмы, которая, нарастая, накрывает движение камеры, постепенно поглощая ее, и, наконец, погружает весь мир во мрак. Да-сонг так и не смог расшифровать мерцающий шифр Морзе.

#135 Семья Ки-тхэка проводит ночь в спортивном зале

135–1

Нет цели – нет и поражения, и нет причин быть нетерпеливым сегодня, когда нет мыслей о завтрашнем дне. Теория отсутствия плана Ки-тхэка основана на его опыте. В его жизни подобные события разной степени важности происходили бесчисленное множество раз. Поскольку зрители наблюдают лишь последнюю неудачу семьи Ким, связанную с мечтами о равенстве с семьей Пак, взрыв Ки-тхэка в финале может вызвать недоумение. Однако на самом деле это лишь часть непрерывного потока неудач, из которого состоит жизнь Ки-тхэка. Его лицемерная идея, что «если нет плана, то можно и убить человека» в конечном итоге неожиданно приводит к непреднамеренному убийству.

135–2

Ки-тхэк, проповедующий отсутствие плана, правым предплечьем закрывает свои глаза. То же самое он делал, лежа под столом, куда доносились бесцеремонные слова. В начале картины «Мать» столкнувшаяся с неожиданной истиной героиня танцует в поле и точно так же предплечьем закрывает свои глаза. Будучи не в силах исправить иррациональность мира, он предпочитает не смотреть на него. Идея Ки-тхэка становится метафорой слепоты, которую он добровольно принимает в результате накопившегося разочарования.

135–3

Выслушав теорию отсутствия плана, Ки-у извиняется перед Ки-тхэком. Извиняется за все. Он не просит прощения за конкретные неудачные элементы своего плана, но извиняется за сам факт существования плана, которым руководствовалась семья. Одна неудача сегодня – следствие множества неудач в прошлом, связанных с отсутствием плана. Возможно, Ки-у сейчас просит прощения перед своей жизнью не только за прошлые, но и за будущие неудачи.

135–4

И в ту ночь настрой Ки-у полностью меняется. Камень продолжает воздействовать на него, но характер этого воздействия кардинально изменился. До этого момента камень символизировал для Ки-у надежду на социальный подъем, но теперь он становится инструментом уничтожения корня этой надежды.

#136~143 Ён-гё вызывает Ки-чжон

Первое июля, утро воскресенья. Ён-гё звонит Ки-чжон и приглашает на празднование дня рождения, которое будет организовано в саду. Ён-гё, даже не дождавшись ответа Ки-чжон, говорит, что присутствие на празднике будет засчитано за один урок. И эти слова схожи со словами Тон-ика, которыми он ставит на место Ки-тхэка в момент обострения конфликта в сцене с индейскими головными уборами: «Вам же все равно заплатят сверхурочные? Относитесь к этому как к части своей работы». Ён-гё и Тон-ик продолжают обращаться на «вы» и не повышают тона, однако в их словах прослеживается четкая иерархия. «Господину» достаточно заплатить за труд, ему нет дела до ситуации, в которой находится собеседник, или до его переживаний. Таков ход мыслей вышестоящих.

#144~150 Ки-тхэк принюхивается к своему запаху

Ён-гё, в восторге от долгожданной возможности проявить свои навыки, радостно готовится к празднованию дня рождения Да-сонга. Вместе с Ки-тхэком она отправляется по магазинам – сначала в супермаркет, затем в винотеку. Ки-тхэк после долгой тирады перед сыном прошлой ночью не произносит ни слова вплоть до трагического финала, за исключением внезапного саркастического замечания в адрес Тон-ика, когда они прятались в кустах. Он вынужденно слышит телефонные изливания развеселившейся Ён-гё, что благодаря вчерашнему дождю воздух стал чище. Несмотря на то что именно она поставила ноги на спинку переднего сидения, Ён-гё недовольно морщится и открывает окно, демонстрируя, что в машине неприятно пахнет, и снова заставляет Ки-тхэка почувствовать себя униженным. Он в третий раз получает замечание о своем запахе – сначала от Да-сонга и Тон-ика, а теперь и от Ён-гё. В расстроенных чувствах Ки-тхэк принюхивается, а когда яркое солнце освещает салон, жмурится (Кын-сэ точно так же жмурится, когда выходит в сад). Погибель – не крутой обрыв, с которого ты внезапно падаешь. Это лестница, по которой ты поднимаешься вверх шаг за шагом, но в конце спотыкаешься и летишь вниз.

#151 Во время поцелуя с Да-хэ Ки-у думает о другом

Наблюдая за праздником в саду, Ки-у и Да-хэ целуются. Но Да-хэ чувствует,