Нина Барановская - "По дороге в Рай..." ...или Беглые заметки о жизни и творчестве Константина Кинчева...

Костя не раз говорил, что его отношение к слову изменилось после знакомства с Сашей Башлачевым. Несомненно, Башлачев на него повлиял. Есть даже переклички в образах, видимо, неосознанные самим Кинчевым. То есть он параллельность образов в своих и сашбашевских текстах, пожалуй, просто не замечал. Ну, например:

У Башлачева:

Но мы не носим часы.

Мы не хотим умирать.

У Кинчева:

И поэтому я не ношу часов.

Я предпочитаю свет.

У Башлачева:

Мы строили замок, а выстроили сортир.

У Кинчева:

Где сортир почитают за храм, там иду я.

И параллель, так сказать, с обратным знаком.

У Башлачева:

А приглядись, да за лихом - Лик.

У Кинчева:

Где блестят за иконой ножи...

Не знаю, о влиянии ли тут следует говорить, или просто два автора по-разному выразили то, что почувствовали в атмосфере времени. Я думаю, что Саша подтолкнул к более серьезному осмыслению творческого труда, но и Кинчев вырос как художник. Потому что, как ни влияй на человека бесталанного, ничего ведь не получится.

"Вот вышел сеятель сеять: и когда он сеял, иное упало при дороге, и налетели птицы, и поклевали то; иное упало на места каменистые, где немного было земли, и скоро взошло, потому что земля была неглубока. Когда же взошло солнце, увяло, и, как не имело корня, засохло; иное упало в терние, и выросло терние и заглушило его; иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать" (Евангелие от Матфея. Гл. 13). Без доброй почвы ничего не взрастет. На бездарь никто не властен повлиять.

Для меня Кинчев как поэт начинается с января 1987 года, когда он впервые принес мне текст песни "Сумерки". Альбом "БлокАда", вышедший летом 87-го, но включавший песни более раннего времени, уже отмечен несомненными удачами. Я не буду сейчас его анализировать, потому что в свое время рецензия на этот альбом была напечатана в "Музыкальном эпистолярии" в журнале "Аврора", а затем воспроизведена в книге А.Н.Житинского "Путешествие рок-дилетанта". Добавлю только то, что при публикации рецензии было сокращено, изъято. Бог весть, по каким соображениям. Я писала, ссылаясь на отца Павла Флоренского, о "заявленности" альбома. Впрочем, приведу этот небольшой кусок полностью:

"У отца Павла Флоренского меня поразило в свое время рассуждение о "явленности" древних русских икон. То есть они - не просто плод фантазии, воображения иконописца. Тем более не "портрет с натуры". А некий образ, явленный свыше, во сне или наяву, и потому - единственно возможный. То самое иррациональное, что достигается вполне рациональными средствами: вот доска, вот краски, вот руки и глаза мастера. И вот результат не лица - лики, на все времена. Для меня "Блокада" - "явленный" альбом. В нем есть запредельность, выход в четвертое измерение, притом, что он очень земной и сегодняшний. Вот почему так трудно писать о нем".

Альбом и вправду радовал несомненными находками, а главное, удивлял тем зарядом энергии, драйвом, которые в нем присутствовали. И еще какой-то новой для "Алисы" духовностью, светом. Но с точки зрения отношения к слову мне он представляется небрежным. Не бесталанным, а именно небрежным. Смущает соседство ярких метафор, точных и емких образов с маловразумительными и наспех прилаженными словесами. Я так и не могу уразуметь те слова в песне "Воздух", где говорится:

Я так хочу быть тут,

Но не могу здесь...

И не только эти. Хотя и в "Воздухе" есть отдельные замечательные строчки. Или знаменитая теперь - благодаря истории тяжбы с газетой "Смена" - песня "Эй, ты, там, на том берегу". Ну, веселая, динамичная, лихая песенка. Однако к поэтическим удачам, хоть убейте, я ее отнести не могу.

Но в той же "Блокаде" есть тексты, которые я отношу к первым несомненным поэтическим успехам Кинчева. Это и "Солнце встает", и "Земля", и, в первую очередь, "Красное на черном". В этом тексте отчетливо и художественно законченно проявилось то, что впоследствии станет определяющим моментом во всем творчестве Кинчева. Здесь обозначилось то, в чем до поры до времени он сам вряд ли отдавал себе отчет - тяготение к очень древним корням, стремление стать в один ряд со всеми многовековыми накоплениями культуры, соотнести себя именно с русским типом культуры: "с этой гремучей смесью Священного писания и подметной прокламации..." - по остроумному определению известного критика Льва Аннинского.

Шаг за шагом, босиком по водаВремена, что отпущены нам,Солнцем в праздник, солью в бедеДуши резали напополам...

А на кресте не спекается кровь,И гвозди так и не смогли заржаветь,И как эпилог - все та же любовь,А как пролог - все та же смерть.Может быть, это только мой бред.Может быть, жизнь не так хороша,Может быть, я так и не выйду на свет,Но я летал, когда пела душа.И в груди хохотали костры,И неслись к небесам по радуге слез - :Как смиренье - глаза Заратустры,Как пощечина - Христос...

И все же тексты "БлокАды" - это преддверие. Еще раз повторю: Кинчев-поэт начинается - для меня - с "Сумерек".

Думы мои - сумерки,Думы - пролет окна,Душу мою мутнуюВылакали почти до днаПейте, гуляйте, вороны,Нынче ваш день,Нынче тело да на все четыре стороныОтпускает тень.

Вольному - воля,Спасенному - боль.

Вот он я, смотри, Господи,И ересь моя вся со мной.Посреди грязи алмазные россыпи.Глазами в облака да в трясину ногой.Кровью запекаемся на золоте,Ищем у воды прощенья небес,А черти, знай, мутят воду в омуте,И стало быть, ангелы где-то здесь.

Вольному - воля,Спасенному - боль.

Но в комнатах воздух приторный.То ли молимся, то ли блюем.Купола в России кроют корытами,Чтобы реже вспоминалось о Нем.А мы все продираемся к радугеМертвыми лесами да хлябью болот,По краям да по самым по окраинам,И куда еще нас бес занесет?

Вольному - воля,Спасенному боль.

Но только цепи золотые уже порваны,Радости тебе, солнце мое!Мы такие чистые да гордыеПели о душе, да все плевали в нее.Но наши отряды ох отборные,И те. что нас любят, все смотрят нам вслед,Но только глядь на образа, а лики-то черные,И обратной дороги нет.

Вольному - воля,Спасенному - боль..

Кстати, этот текст интересен еще и тем, что изобилует цитатами. Долгое время считалось, что скрытые и явные цитаты в текстах - прерогатива БГ, что сам Борис Борисович любил подчеркивать. В "Сумерках цитаты вскрывают три временных пласта, и поэтому, наверное, воспринимается эта песня почти как фольклорная, народная, ибо и в фольклоре день нынешний, вчерашний и отстоящий на века сливаются воедино, а потому и не умирают создания гения народного.