Андрей Соболь: творческая биография - Диана Ганцева

но и отразившимся на литературном процессе последующего десятилетия. Два традиционных подхода к изображению действительности — исследование среды и исследование личности, претерпевают серьезные изменения. В литературе последних десятилетий XIX века, с одной стороны, в рамках народно-демократического направления шло исследование социальных процессов и явлений, перегруженное бытовыми и этнографическими подробностями, при этом особое внимание уделялось изображению жизни «серой» массы народа (Ф. Решетников «Подлиповцы», Г. Успенский «Очерки народного быта», А. Писемский «Птенцы последнего слета» и т. д.). С другой стороны, писателями-революционерами был создан целый корпус произведений, в центре которых стоял «герой-идеолог, выразитель, проповедник, страдалец за Идею»18, не испытывающий влияния среды и способный ей противостоять, герой, образ которого исчерпывался функцией: борьба, самопожертвование, самосовершенствование (С. Степняк-Кравчинский «Подпольная Россия», «Андрей Кожухов», С. Ковалевская «Нигилистка» и т. д.) 19. «Герой» этой литературы отделен от «массы», от среды, даже противопоставлен ей20, при этом оба эти образа — «героя» и «массы» — не лишены шаблонности.

Однако уже в первые годы ХХ века «господствующее место в сознании писателя… заняла личность, выявлявшая себя во всей возможной совокупности своих исторических и общественных связей»21. По сути «герой» вливается в «массу», растворяется в ней. Проблема бытия отдельной личности в современном мире в эпоху становления капиталистического хозяйства, разрушения деревни, упадка экономики и подъема революционного движения 1900-х гг. выходит на первый план в произведениях В. Г. Короленко, Д. В. Григоровича, М. Горького, А. Серафимовича, Л. Андреева. При этом особое внимание уделялось именно неразрывным и сложным связям между человеком и общественной средой, окружающей его, порождающей и формирующей его сознание. Главной темой большинства литературных произведений становится формирование личности и поиск своего места в жизни.

В этот период особое значение приобретает личный опыт писателя как одна из основ творчества. Характерными чертами литературных произведений становятся хроникальность и автобиографичность. Приобретает популярность жанр художественной автобиографии (В. Г. Короленко «История моего современника», 1909; М. Горький «Детство», 1913; «В людях», 1915 и т. д.) Во всех этих произведениях разворачивается биография героя от его первых жизненных шагов до обретения основ, до полного становления личности, причем личности, не только этим обществом порожденной и воспитанной в рамках его социальных и нравственных норм, но им же востребованной, ему же необходимой. В русле этой традиции создает А. Соболь свои рассказы «Человек с прозвищами» (1913) и «Ростом не вышел» (1914–1916).

Оба эти рассказа представляют собой биографии. В первом случае это история бедного еврея Нахмана из местечка черты оседлости, прозвища которого обозначают собой все основные вехи его жизненного пути. Во втором — это исповедальный монолог героя-повествователя о его детстве, прошедшем в публичном доме, содержательницей которого была его мать, и юности, где были и скитания, и непосильный дармовой труд, и тюрьма, и воровство.

Герой первого рассказа с самого начала словно притягивает к себе все неприятности. Трехлетним ребенком он становится «кривым», упав в синагоге с женской половины; на пожаре погибает его отец, спасая свитки Торы из горящей синагоги; не выдержав горя от потери мужа, умирает (или кончает жизнь самоубийством — это остается неясным) мать; затем арестовывают за контрабанду реб-Зунделя, приютившего осиротевшего племянника; женитьба не становится радостным событием, так как на доходы портного-«латутника», штопающего и перешивающего вещи таких же полунищих соседей, Нахман с трудом может прокормить жену свою Двейру и растущее с каждым годом семейство. Шестеро детей было у Нахмана, однако оправдалось данное ему ехидной Мирль прозвище «бездетник» — дочери, выданные замуж, разъехались по местечкам, уехал в Америку, бросив жену и ребенка, старший сын, погиб во время погрома младший, убили на Кавказе призванного в армию среднего. Лишь одна из дочерей — Хана остается ближе всех, в соседней деревне. Только между деревней и местечком проходит граница «черты оседлости», за нарушение которой арестовывают старика Нахмана и этапом в течение месяца препровождают обратно в местечко, до которого рукой подать. Не выдержав тяжелой дороги с пересыльными тюрьмами и арестантскими вагонами, кандалами и издевательствами других заключенных, на пятый день после освобождения умирает в своем доме «Нахман-этапник».

Таков сюжет рассказа «Человек с прозвищами». Разворачивая перед нами историю жизни одного, ничем не примечательного кривого еврейского портного, А. Соболь рисует широкую картину быта еврейского местечка рубежа веков с его экономическими и политическими проблемами, каждодневными заботами. Сначала это Панская Воля — местечко в Западной Белоруссии, недалеко от Немана, где евреи жили по соседству с польскими крестьянами, и улица, начинавшаяся у костела, заканчивалась у синагоги. Потом безымянное местечко у самой прусской границы, жители которого, не имея возможности прокормить свои семьи законным путем, промышляли контрабандой. И, наконец, исключительно еврейское местечко в черте оседлости — Мерея, которая «казалась жалким темным пятном; ютившаяся на двух невысоких холмах, она была похожа на горбатого»22. Все они словно на одно лицо, и автор даже не утруждает себя описанием, ограничиваясь скромными ремарками относительно характера протекающей в них жизни: «Местечко словно вымерло. Еще ниже пригнулись невзрачные домишки» (24), «Где-то бурлила жизнь, нарастали крупные события, а в местечке люди жили, словно отрезанные от всего мира какой-то невидимой стеной» (42). И за этими скупыми строчками возникает обобщенный образ еврейского местечка, отдаленного от крупных городов и основных транспортных магистралей, живущего своей собственной, тихой и размеренной, жизнью, где «умирали люди, рождались новые, справлялись свадьбы, происходили похороны» (42), где были свои Ротшильды и свои Гершеле Острополеры; местечка, практически неизвестного читателю русскому, но очень знакомого еврейскому читателю и по личному опыту, и по произведениям еврейских писателей Менделе Мойхер Сфорима, Ицхака Лейбуш Переца, Шолом-Алейхема и других, писавших на идиш.

И персонажи, населяющие это местечко, весьма традиционны в еврейской литературе. Каждый герой рассказа являет собой типически обобщенный образ, персонифицированную маску, которой присущи не только характерные социальные, но и устойчивые психологические черты.

Так, реб-Довид — «первый богач в местечке и первый заправила по контрабандной части» (36), традиционно скуп и заносчив, во всем ищет свою выгоду и наживается на несчастьях своих соседей. Будучи человеком зажиточным, он отказывает в содержании и помощи вторично осиротевшему Нахману под весьма благовидным предлогом: «Люди мы небогатые, самим трудно. Лишний человек — лишние заботы» (38). Или образ никогда не унывающего портного Вольфа-Бера, с которым в жизни Нахмана начался «новый период… — самый светлый» (40). «Вольф-Бер не похож на других, с ним можно обо всем говорить, и он охотно отвечает на все и часто, часто смеется… Старенький он, но держится бодро и за работой или напевает под нос, или разговаривает» (40). У Вольфа-Бера всегда находится доброе слово для своего ученика