«Ваш Рамзай». Советская военная разведка в Китае и хроника «китайской смуты». 1922–1930 годы. Книга 1 - Михаил Николаевич Алексеев

дополнительных документов: свидетельства о рождении, воинских документов и т. п. Условия работы требуют, чтобы работники… имели настоящие документы. Это дорого, но, в конечном счёте, это оказывается дешевле и даёт значительные выгоды в работе».

Разведчики-нелегалы в Германии в этот период легализовывались, главным образом, по линии учёбы в связи с тем, что студенческая карточка, даже вольнослушателя (принимались без сдачи экзаменов в германские университеты при предъявлении копии свидетельства об окончании среднего учебного заведения), являлась документом для получения разрешения на жительство в Германии. А на возраст «студентов» никто не обращал внимание.

Один из нелегальных сотрудников IV управления А. Л. Шипов[298] отмечал, что за период своей нелегальной работы с 1928 по 1935 г. он неоднократно выезжал в Европу. По полгода, по году и даже свыше двух лет с паспортами разных национальностей, жил в разных странах один и с женой, «…но никогда не имел никакого прикрытия и не был по-настоящему легализован».

Итак, в Шанхай были командированы новые работники, которые должны были заменить почти весь руководящий и технический состав резидентуры. А новому резиденту была поставлена задача – заново создать агентурную сеть.

На допросе 23 июня 1942 г. в Токио Зорге так объяснил распределение обязанностей в составе группы сотрудников советской военной разведки, командированных в Шанхай: «В разведгруппе, направленной в Китай, я отвечал за политические вопросы, а за технические и военные вопросы отвечал Алекс (под этим псевдонимом „Рамзай“ знал Улановского. – Авт.)». И уточнял: «Вначале организационными вопросами в разведгруппе занимался Алекс. Когда он осенью 1930 г. вернулся из Шанхая в Европу, я должен был взять на себя организационную работу, которую выполнял Алекс».

Из Марселя Улановский, Зорге и Вейнгарт отплыли вместе. Безусловно, это было грубым нарушением требований конспирации, но «Шериф» впоследствии попытался объяснить такое неоправданное решение тем, что «…ожидание следующих подходящих пароходов отняло бы у меня ещё 2–3 недели». Объяснение, по меньшей мере, странное.

По дороге в Шанхай Гурвич познакомился с группой агентов «Криминал департамент», возвращающихся в Шанхай из отпуска. После обильного возлияния, по случаю наступающего Нового года, они рассказали ему «друг о друге, чем каждый из них специально занимается». Как вскоре выяснилось, не держал язык за зубами на этой пирушке и Гурвич.

Итак, 10 января 1930 г. два германских гражданина и один чешский прибыли в Шанхай. Это были доктор Зорге, м-р Вейнгарт и м-р Киршнер (Улановский).

Остановились в гостинице «Plaza». По непонятному стечению обстоятельств из всех гостиниц города представители советской разведки и Коминтерна почему-то больше всего облюбовали этот отель. Не один и не два, а с десяток человек в различное время приезжавших в Шанхай неизменно останавливались в «Plaza». «В конце концов, слава „Плазы“, как приюта большевиков распространилась по всему городу», – писал впоследствии Улановский. – Очевидно, что эту гостиницу следовало избегать. В любом Бедекере можно было найти список шанхайских гостиниц с подробным указанием цен и выбрать себе подходящую. «Очень приличен „Палас отель“, в нем останавливается много американцев и немцев. Хорош „Астор хауз“, против бывшего сов. консульства, но очень чопорен, и там нужно быть очень прилично одетым». – Рекомендовал Улановский.

Но это были рассуждения «задним числом». А пока Улановский ждал Гурвича. 14 января 1930 г. Последний получил телеграмму из Москвы: «Ваш заместитель прибыл Шанхай и остановился Plaza № 420. Немедленно установите ним связь. Таиров». «Пришедший должен был сказать: „Привет от Августа“. Ответ Киршнера: „Я знаю его жену“».

Гурвич обошелся с Улановским очень сурово. С порога «Джим» заявил, что ему ничего не известно о том, что «Шериф» приехал ему на смену и что он до марта не собирается никуда уезжать, и что до тех пор он будет начальником «Шерифа». «В порядке практики» Гурвич поручил Улановскому «помогать в шифровке телеграмм, поддерживать связь с „Левой“ (китаец Ли. – Авт.) и каким-то русским осведомителем». Это резко расходилось с полученными Улановским инструкциями «не связываться ни с кем из старой сети», и поэтому он отказался от его поручений и предложений. Отказался Улановский также сдать привезённые с собой деньги, т. к. приехал не один и не мог знать, когда ему удастся связаться с Москвой. Со своей стороны, он передал «Джиму» «предложение» Центра выехать в Кантон.

Итак, у Улановского была инструкция не принимать никого из старой сети.

Уже на следующий день после встречи с Улановским, 15 января, Гурвич получил из Центра подтверждение его слов: «До особого распоряжения не связывайте Вашего заместителя ни с кем из Вашего аппарата кроме Вас. Вероятнее всего, ему не придётся использовать ваших источников. По приезде корейца свяжите только заместителем».

В этот же день Гурвич с обидой апеллировал к Берзину:

«Разноречию данных инструкций моему заместителю и мне создаётся неясность передачи аппарата. Он получил задание построить новый аппарат, не перенимая ничего от старого. Я считаю необходимым передачу Левы, Жоржа, радиста Ганса. Стифа отправить во Владивосток, а кома (Коммерсанта – Авт.) и Тенора не передавать – их сможет перенять впоследствии новый человек в агентстве. С Эмерсоном нужно связаться для крыши и контроля вложенных денег. Это единственный путь по сохранению непрерывности в высылке Вам информации. Если в дальнейшем высылка информации не нужна и мой заместитель не принимает связи, то прошу инструкции о моем немедленном отъезде домой. Привезённые моим заместителем деньги мне не сданы в ожидании Ваших инструкций».

«Эмерсон» – псевдоним, под которым проходил владелец фирмы Гольпер. К сотрудничеству с разведкой был привлечён и его брат.

Одновременно Гурвич указывал Москве: «Шлите срочно компетентного военного помощника моему заместителю с тем, чтобы и я мог выехать в марте к сроку моего сапога, который возобновлю здесь». Итак, некомпетентность Шерифа в военном вопросе бросалась в глаза.

В эти же дни Гурвич дал ответ на упрёки Центра в том, что «в последних информационных телеграммах много противоречий и неясностей», и на высказанное требование «сообщать проверенные и достоверные сведения»: «Все посланные Вам материалы проверены и ни в коем случае не являются газетными. Нормально в прессе спустя некоторое время появляются заметки о текущих событиях, но в очень искажённом виде. Проверка материалов проходит сопоставлением донесений. К примеру, вопрос выступления северной коалиции с Яном вчерне я донёс уже в ноябре по материалам Левы, Райниса и Тенора, в печати это появилось в январе. Возможны противоречия в дислокации отдельных частей, но это неизбежно, ибо мы не можем вести здесь полный учёт, а только сокращённый. Противоречия о выступлениях отдельных генералов естественны, ибо они часто меняют свои шкуры».

18 января произошёл интенсивный обмен шифртелеграммами между Шанхаем и Центром.

Гурвич доложил о встрече, которая произошла с Вейнгартом на улицах