Светлана Бондаренко - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1985-1991

Б. Н.: Очень трудно ответить на этот вопрос. Но я могу сразу вам сказать, что вот я в 11-м номере «Знамени» прочитал прекрасную совершенно повесть Бондарева… то есть, Бакланова, извините, которая называется «Свой человек» и которую всячески рекомендую вам прочитать. Это просто первое, что в голову придет. А вообще надо сказать, что я читаю сейчас художественную литературу очень мало. У меня на это нет времени, потому что основное время я трачу на чтение газет и журналов; экономика там, политика, социология. И вот на это все время уходит. Да и, конечно, огромное количество работ семинара — сейчас я просто завален рукописями.

С. Б.: А из рукописей что больше всего?

Б. Н.: Я с удовольствием могу вам сказать: довольно много хороших вещей появилось. Во всяком случае, в фантастике. Во-первых, Слава Логинов мне дал недавно последний свой рассказ, очень недурной. Называется «Миракль обыкновенного дня» или что-то в этом роде. Очень неплохой рассказ. Потом что? Я очень порадовался, прочитав Юлия Буркина, мне понравилась его повесть про василиска. «Бабочка и василиск», да? Так называется? Что там еще было такое запомнившееся? Вот сейчас я читаю рукопись, автора не помню, называется «Империя, Город, ящеры». Не читали? Вот такой вот толщины фолиант, я сначала думал, что вообще читать его не буду. Но чувствую, что это надо прочитать. Очень странная и… страшная вещь. Я не знаю, кто это опубликует — громадный размер, форма очень сложная, там переплетение абсурдных событий. Написал очень талантливый человек. Вообще талантливых много. А читали вы новый роман Столярова «Монахи под луной»? Нет еще? Тоже он недавно закончил очень хороший роман. Ну, и куча, как говорится, барахла всякого. Очень много…

<…>

В. К.: …противоречие текста.

Б. Н.: …но на самом деле, как известно, любой достаточно обширный текст порождает… может, способен порождать прямо противоположные идеи и…. э-э… объяснения и все, что вы…

В. К.: Не входящие в противоречие.

Б. Н.: Не входящие в противоречие ни с текстом, ни друг… Но входящие в противоречие друг с другом.

В. Б.: Нет, здесь, Борис Натанович, мысль даже немножко не такая. Что мы ИМЕЕМ право теперь, после того, как вещь опубликована, авторы, вообще говоря, теряют…

Б. Н.: Конечно.

B. К.: Безусловно.

C. Л.: Авторские права.

(Смех.)

Б. Н.: Безусловно. Как только автор выпустил свою вещь в свет, эта вещь начала жить своей жизнью. Я ведь говорил уже, что я считаю самыми интересными тех литературоведов, которые как раз рассказывают о жизни произведения как некоего вот явления общественной жизни. Именно это дает право и литературоведу, и любому читателю высказывать любые соображения по этому поводу.

<…>

В. К.: Борис Натанович, а вот такой вопрос. В «Хромой судьбе», в журнальной, вот у вас появилось несколько кусков, которые… которых не было ни, так сказать, в первоначальной авторской рукописи, ни после.

Б. Н.: Да.

В. К.: Это все-таки какие-то заделы к первоначальной рукописи или специально писалось только для журнала?

Б. Н.: Специально писалось только для журнала. Значит, журнал, несмотря на то, что это была, так сказать, уже перестройка, казалось бы, но, с другой стороны, это было только самое начало перестройки, и Никольский всего боялся, и он не хотел затрагивать каких-то вещей. Поэтому было сделано несколько просьб. Вот результат… С какими-то просьбами мы не согласились, что-то мы оставили, так? А на что-то пошли. И то, что… Та разница, которая наблюдается между существующим вариантом «Хромой судьбы», который опубликован, ну, скажем, в «Советском писателе» — так? — и журнальным вариантом — эта разница возникла по двум причинам. Первая — буквальное исполнение нескольких просьб. Там, скажем, название журнала одно — давайте его как-нибудь заменим. И мы придумываем название другое, так? Там пьет вино. Ну… Ну, никто у нас не пьет в стране. (Смех.) Значит, он пьет «бжни», так? Это прямые. Кроме того, была рецензия Даниила Александровича Гранина, которая в общем была положительная. Он хорошо оценил эту повесть. Но черт его дернул высказать вот идею, что, мол, в этой повести… в первой половине этой повести разбросано много незаконченных сюжетов, и очень жалко, что они в конце никак не связываются. Я, помню, ему звонил и говорил, что… «Даниил Александрович, мать вашу за ногу, идея повести в ЭТОМ заключается, что там происходят события, не имеющие конца. Соль, так сказать. Задумка автора». Он говорил… «Да, Боря, — говорил он, — я вас понимаю. Но при всем при том было бы гораздо лучше…» (Смех.) Вот. И вот как результат этого тоже возникли какие-то тексты. Ну вот, скажем, туда пошла вот вся эта история с…

В. К.: Ракетой быстрее света?

Б. Н.: Нет-нет-нет. С ракетой…

В. К.: «Пять ложек эликсира»?

Б. Н.: Да. С «Пятью ложками эликсира». Как… Вот мы таким образом как бы увязывали хотя бы пусть его мысленные фантазии, но все-таки как бы это увязывается, приводит к какому-то результату. Вот эта история. Вот. А что касается «быстрее света»… Зачем это возникло? А-а, ну там же они не хотели это… рассуждения о том, что «руки по локоть в крови»…

В. К.: Тот кусок, который мы в «Панораме» делали.

Б. Н.: …и как с ними быть. Да. И вот надо было чем-то это заменить. Вот…

Ю. Ф.: И возник Гарик Аганян.

Б. Н.: И возник Гарик Аганян. Да. Вот. Ну, и как я уже писал в «Понедельник», благодаря тому, что все-таки не редакция эти изменения производила, а авторы, там в общем не все ведь плохо. Многое из того, что мы заново писали, оказалось в общем даже и недурно. И кое-что я… по-моему, даже и сохранили мы в «совписовском» варианте. Не упразднили полностью, но кое-что выбросили. Да, вот это вот рассуждение насчет патриотизма там, конечно, пришлось вставить. Что у вас как-то получается все, что… что военная… Борис Николаевич Никольский, который сам всю свою жизнь посвятил военно-патриотической теме, вот, он с некоторой обидой в голосе говорил, что у вас так получается, что уж если человек пишет военно-патриотическую тему, то он вообще уже вовсе и не человек.

В. К.: Отсюда пассаж о военных писателях.

Б. Н.: Отсюда пассаж, совершенно верно, о военных писателях. Ну, вот тут конечно… Если вас это интересует, то лучше просто списочек — я, может быть, что-то и вспомнил бы, а так я уже не помню.

В. К.: Непременно.

А. К.: Борис Натанович, а какой вариант «Хромой судьбы», так сказать, можно считать более, что ли, аутентичным — «текстовский» или вот… «Советский писатель»?

Б. Н.: А это не одно и то же разве?

A. К.: Не совсем.

B. К.: Не совсем. Там есть… Я внимательно не сверял. Просто пока руки не дошли, но в «Тексте» по сравнению… о господи… В «Альфе» вариант полнее, короче говоря.