Александр Смирнов - Александр Иванович Кутайсов

Дивов. "Около 11 часов А.П. Ермолов доложил главнокомандующему, что князь Багратион... ранен... что Раевского батарея уже взята неприятелем и что потому он счел за нужное отправиться к этой батарее. Граф Кутайсов не последовал приказанию Кутузова оставаться все время при нем и поехал к той батарее вместе с Ермоловым... Удостоверившись, что помянутая батарея находится в руках неприятеля, А.П. Ермолов... повел лично два полка на штыки, и в самое короткое время батарея была отнята у неприятеля... Начальник артиллерии (Кутайсов. - А.С.), заметив, что рота полковника Веселитского (подполковника П.П. Веселитский командовал 24-й батарейной ротой. - А.С.) недостаточно сберегает заряды, отправил меня для передачи этого замечания... Возвратившись на то место, где я оставил графа А.И. Кутайсова, я не нашел его уже там. Все усилия мои вместе с полковником Сеславиным (в то время А.Н. Сеславин был капитаном гвардейской конной артиллерии а адъютантом Барклая де Толли, чин полковника он получил 5 декабря 1812 года. - А.С.) отыскать начальника артиллерии остались тщетными. Вскоре потом увидали бурого боевого коня, стоящего неподвижным не в дальнем расстоянии от батареи, где мы находились. Мы вместе с... Сеславиным подошли к лошади и увидели, что она была облита кровью и обрызгана мозгом, что убедило нас в невозвратной потере для всей российской артиллерии достойнейшего ее начальника"{76}.

Давыдов (вероятнее всего со слов Ермолова). "Кутайсов решился сопровождать его, несмотря на все представления Ермолова, говорившего ему: "Ты всегда бросаешься туда, куда тебе не следует, давно ли тебе был выговор от главнокомандующего за то, что тебя нигде отыскать не могли. Я еду во вторую армию, мне совершенно незнакомую, приказывать там именем главнокомандующего, а ты что там делать будешь?" Они следовали полем, как вдруг заметили вправо на редуте Раевского большое смятение: редутом овладели французы... Ермолов рассудил... выбить неприятеля из редута... в четверть часа редут был взят... В это время исчез граф Кутайсов, который был убит близ редута; одна лошадь его возвратилась. Один офицер, не будучи в состоянии вынести тела, снял с него знак св. Георгия 3-го класса и золотую саблю"{77}. Историк С.А. Малышкин считает, что Кутайсов был убит ядром, поразившим его в шею и грудь, Бывшие рядом солдаты не смогли вынести тело Кутайсова, т.к. нахлынули французы, но успели только снять с его мундира орденские знаки.

Михайловский-Данилевский добавляет ко всему сказанному: "На долю Кутайсова досталось вести пехоту на левое крыло французов... Пожав руку Паскевичу, Кутайсов двинулся вперед, ударил в штыки, и - белее не видали его"{78}. Генерал-майор И.Ф. Паскевич командовал 26-й пехотной дивизией, прикрывавшей центральный редут. Нельзя не обратить внимания и на утверждение Михайловского-Данилевского о том, что "Кутузов приказал Кутайсову и Ермолову ехать туда (т.е. на левый фланг русский войск. - А.С.) , узнать достоверно о происходившем и принять меры, сообразные обстоятельствам"{79}. В биографическом очерке Михайловский-Данилевский был еще более категоричен: "Кутузов послал на наше левое крыло графа Кутайсова с приказанием усилить артиллерию"{80}. Как видим, мнение адъютанта Кутузова не совпадает с суждением по тому же поводу начальника штаба 1-й армии. Трудно сказать однозначно кто же из них прав.

Г.П. Мешетич, подпоручик 2-й батарейной роты 11-й артиллерийской бригады, участвовал в Бородинском сражении и в своих записках тоже упомянул о гибели Кутайсова, однако весьма своеобразно: "Уже французская конница на батарее - летит на помощь оной юный герой, уже известный своею доблестию, доброю душою и умом, начальник артиллерии в звании генерал-майора граф Кутайсов, схватил ближайший полк кавалерии - "Вперед, в атаку, защитить свою батарею!" Увы! Защитил, но не остановил порыва бегу своей лошади, не оглянулся, далеко ли от него позади полк, померк в очах его сей свет, множество посыпалось на него сабельных ударов, лошадь его одна назад только возвратилась; он имел уже Георгия 3-й ст. на шее, и дух его отлетел для украшения небесными лаврами".{81}

Приведенные свидетельства очевидцев или записанные со слов очевидцев, отличные в деталях, но единые в главном, хочется закончить словами Ермолова: "... Граф Кутайсов расстался со мною при самом начале атаки возвышения ("батареи Раевского". - А.С.), и я уже не видал его белее... В третьем часу по полудни, находясь на занятом мною возвышении, обеспеченный с избытком всеми средствами к обороне, я получил известие о смерти графа Кутайсова. Верховая лошадь его прибежала в лагерь, седло и черпак на ней обрызганы кровью и мозгом. В лета цветущей молодости, среди блистательного служения, занимая важное место, пресеклась жизнь его. Не одним ближним горестна потеря его: одаренный полезными способностями, мог он в последствии оказать отечеству великие услуги... Вечным будет сожаление мое, что он не внял убеждениям моим возвратиться к своему месту, и если бы не желание непременное быть со мною, быть может, не пал он бесполезною жертвою"{82}.

30 августа в Санкт-Петербург пришла весть о Бородинском сражении. Н.Д. Дурново в тот же день записал в дневнике: "Курьер привез известия... о генеральном сражении... Граф Кутайсов пропал. Полагают, что он взят в плен..."{83}. Как хотелось родным и близким надеяться, но судьбе было угодно распорядиться иначе...

Четвертый пункт приказа главнокомандующего 1-й армии от 24 июня 1812 года № 48 гласил: "4-й артиллерийской бригады поручик Мячков и 23-й артиллерийской бригады поручик Вындомской назначаются старшими адъютантами к начальнику артиллерии генерал-майору графу Кутайсову"{84}. Но не прошло и трех месяцев, как состоялся очередной приказ Барклая де Толли № 92 от 6 сентября 1812 года, напомнивший о грустных событиях: "Бывшие адъютанты генерал-майора графа Кутайсова, артиллерии поручики Мячиков, Выдомский (написание фамилий оставлено без изменений. - А.С.) , Бремзен прикомандировываются к начальнику артиллерии генерал-майору Бухольцу (барон О.И. Бухольц сменил Кутайсова. - А.С.), поручику Поздееву состоять при начальнике главного штаба" (Ермолове. - А.С.){85}.

А 24 сентября 1812 года, когда пропали последние надежды на то, что Александр Кутайсов в плену, М.И. Кутузов написал безутешному отцу, которого знал не один год, проникновенные строки истинного сострадания: "Милостивый государь мой граф Иван Павлович, несколько дней уже прошло, как получить я имел честь письмо Вашего сиятельства и доселе не смел приняться за перо, дабы не быть первым горестным вестником родительскому Вашему сердцу. Если общее участие, приемлемое всею армиею, в значительной потере, сделанной его на поле чести, достойного сына Вашего может усладить хотя несколько живую скорбь Вашу, то примите, Ваше сиятельство, уверение в таковой же чувствах имеющего быть с отличным почтением Вашего сиятельства вечно скорбным слугой князь Михайла Г.-Кутузов"{86}. Жизнь брала свое, но память оставалась и в официальных документах, письмах и воспоминаниях еще частенько упоминалось об А.И. Кутайсове. Память нельзя запретить или истребить. А пока о человеке помнят, он живет сведи нас, он жив в нашей памяти и сегодня.