Александр Смирнов - Александр Иванович Кутайсов

И все же, накануне третьего дня генерального Бородинского сражения, после немалых раздумий, понимая значение предстоящей битвы и роль в ней артиллерии, в конце дня 25 августа Кутайсов пишет по-французски распоряжение, незамедлительно разосланное всем начальникам артиллерийских бригад 1-й и 2-й армий, ибо Кутузов назначил его начальником артиллерии соединенных армий: "Подтвердить от меня во всех ротах, чтоб оне с позиций не снимались, пока неприятель не сядет верхом на пушки. Сказать командирам и всем господам офицерам, что, отважно держась на самом близком картечном выстреле, можно только достигнуть того, чтобы неприятелю не уступить ни шагу нашей позиции. Артиллерия должна жертвовать собою; пусть возьмут вас с орудиями, но последний картечный выстрел выпустите в упор, и батарея, которая таким образом будет взята, нанесет неприятелю вред, вполне искупающий потерю орудий"{64}. Ординарец Кутайсова прапорщик 2-й гвардейской легкой артиллерийской роты А.С. Норов, доставивший вышеприведенное распоряжение в гвардейскую артиллерийскую бригаду, дает, однако, несколько иной вариант перевода последней фразы этого документа в своих воспоминаниях: "... Если за всем этим батарея была и взята, хотя можно почти поручиться в противном, то она уже вполне искупила потерю орудий"{65}. Понятно, что главный смысл этого распоряжения - снять с артиллерийских командиров ответственность за потерю орудий в бою, что вело, как правило, к наказанию их, как бы мужественно не действовали их подразделения. Против такого порядка выступал еще ранее и А.П. Ермолов. И вот теперь эту ответственность Кутайсов брал на себя.

Ночь с 25 на 26 августа Кутайсов провел в крестьянской избе с Ермоловым и П.А. Кикиным. Правда, тогдашний начальник канцелярии главнокомандующего 1-й армией полковник А.А. Закревский утверждал в своих воспоминаниях, что Кутайсов ночевал с ним и Барклаем де Толли. Как бы то ни было, но сон долго не приходил, и беседа шла о предстоящей битве. "Уверяют, - писал историк Отечественной войны 1812 года генерал-лейтенант М.И. Богданович, - что ввечеру, накануне Бородинского сражения, он (Кутайсов. - А.С.), беседуя с несколькими избранными друзьями... сказал: "Желал бы я знать кто-то из нас завтра останется в живых?"{66} Ответ на этот вопрос мы находим в записках Д.В. Давыдова: "... Он (Кутайсов. - А.С.) был поражен словами Ермолова, случайно сказавшего ему: "Мне кажется, что завтра тебя убьют". Будучи чрезвычайно впечатлителен от природы, ему в этих словах неизвестно почему послышался голос судьбы"{67}. Возможно Давыдов записал это со слов самого Ермолова, но ответ Ермолова оказался пророческим.

С начала Бородинского сражения "искусный, бесстрашный начальник артиллерии... хладнокровно переезжал с одной батареи на другую, - писал Михайловский-Данилевский. - Несколько раз во время сражения призывал его к себе Кутузов и разговаривал с ним о ходе битвы"{68}. А когда главнокомандующий предложил ему усилить артиллерию в боевых порядках войск резервными орудиями, "Кутайсов до такой степени был уверен в возможности удержать за нами поле сражения, что сказал Кутузову: "Я не вижу необходимости посылать за резервною артиллериею"{69}. Порой Кутайсов сам руководил огнем батарей и распределением орудий в боевых порядках войск "преимущественно же, где наиболее угрожала опасность"{70}. Не случайно поэтому в наградных списках за 26 августа, например, читаем: "... Подпоручик Криштафорович 2-й из 45-й легкой роты 24-й артиллерийской бригады с двумя орудиями по приказанию Кутайсова командирован в линию стрелков"{71}.

Когда бой усилился, командный пункт от деревни Горки переместился ближе к центру. "Кутайсов стоял перед одною артиллерийскою ротою, - рассказывал Ратч, - когда просвистело ядро и несколько артиллеристов наклонили головы. "Стыдно, ребята, кланяться", - громко сказал Кутайсов; в это время над его головою пролетело другое ядро и он сам ему поклонился. "Это не в счет, улыбаясь продолжал Кутайсов, - это мое знакомое, его при мне отливали"{72}.

О том, что же происходило с Кутайсовым после 11 часов 26 августа 1812 года, в "священный День Бородина" рассказали несколько очевидцев, бывших рядом с ним.

Ермолов. "Кутузов запретил мне от него отлучаться, равно как и... Кутайсову, который на него за это и досадовал, ибо отличная храбрость уже влекла его в средину опасности{73}... Когда послан я был во 2-ю армию, граф Кутайсов желал непременно быть со мною. Дружески убеждал я его возвратиться к своему месту, напомнил ему замечание князя Кутузова, с негодованием выраженное, за то, что не бывает при нем, когда наиболее ему надобен (Граф Кутайсов с самоотвержением наблюдал за действием батарей, давая им направление, находился повсюду, где присутствие начальника необходимо, преимущественно, где наиболее угрожала опасность.): не принял он моего совета и остался со мною... Проезжая недалеко от высоты... Раевского (центральная высота - опорный пункт 7-го пехотного корпуса генерал-лейтенанта Н.Н. Раевского, названная позднее "батареей" Раевского. А.С.), я увидел, что она была уже во власти неприятеля... остановил бежавших стрелков наших... Три конные роты (артиллерии. - А.С.) ... облегчили мне доступ к высоте, которую я взял... в десять минут... Граф Кутайсов, бывший со мною вместе, подходя к батарее, отделился вправо, и встретив там часть пехоты нашей, повел ее на неприятеля. Пехота сия была обращена в бегство, и граф Кутайсов не возвратился. Вскоре прибежала его лошадь, и окровавленное седло заставило предполагать о его смерти; могло оставаться и горестное утешение, что он ранен и в руках неприятеля... На другой день офицер, принявший его упадающего с лошади уже без дыхания, доставил мне ордена и саблю, которые отправил я к родному его брату"{74}.

Граббе. "Долго Кутузов не отпускал от себя Ермолова и графа Кутайсова, порывавшихся к Багратиону. Но когда... Кутузов приказал Ермолову ехать туда... граф Кутайсов поехал с нами. Здесь я видел его в последний раз. Едва поравнялись мы с батареей Раевского... как увидели направленные на нас передки артиллерии с этой батареи и нашу пехоту, в расстройстве отступающую. ...Ермолов тотчас... повел на нее эту же самую толпу... Скоро по возвращении моем на батарею увидели скачущую полем лошадь графа Кутайсова. Ее поймали. Седло и стремя были окровавлены. Его давно уже отыскивали офицеры с разных частей армии... Не оставалось сомнения в судьбе его постигшей, но тело его не найдено, и обстоятельства последних его минут остались неизвестны"{75}.

Дивов. "Около 11 часов А.П. Ермолов доложил главнокомандующему, что князь Багратион... ранен... что Раевского батарея уже взята неприятелем и что потому он счел за нужное отправиться к этой батарее. Граф Кутайсов не последовал приказанию Кутузова оставаться все время при нем и поехал к той батарее вместе с Ермоловым... Удостоверившись, что помянутая батарея находится в руках неприятеля, А.П. Ермолов... повел лично два полка на штыки, и в самое короткое время батарея была отнята у неприятеля... Начальник артиллерии (Кутайсов. - А.С.), заметив, что рота полковника Веселитского (подполковника П.П. Веселитский командовал 24-й батарейной ротой. - А.С.) недостаточно сберегает заряды, отправил меня для передачи этого замечания... Возвратившись на то место, где я оставил графа А.И. Кутайсова, я не нашел его уже там. Все усилия мои вместе с полковником Сеславиным (в то время А.Н. Сеславин был капитаном гвардейской конной артиллерии а адъютантом Барклая де Толли, чин полковника он получил 5 декабря 1812 года. - А.С.) отыскать начальника артиллерии остались тщетными. Вскоре потом увидали бурого боевого коня, стоящего неподвижным не в дальнем расстоянии от батареи, где мы находились. Мы вместе с... Сеславиным подошли к лошади и увидели, что она была облита кровью и обрызгана мозгом, что убедило нас в невозвратной потере для всей российской артиллерии достойнейшего ее начальника"{76}.