Василий Петров - Прошлое с нами (Книга первая)

События в полосе Юго-Западного фронта, как и на севере, по ту сторону Припятских болот, подошли к новому этапу. Главные силы группы армий «Юг» достигли среднего течения Днепра. 6-я немецкая армия атаковала Киев. Дальнейшее удержание Коростенского укрепленного района становилось нецелесообразным. Правофланговая группировка войск 5-й армии оставила Коростень.

17-й и 51-й армейские корпуса противника значительно превосходили в численности наши войска [57]. Ситуация до крайности осложнялась тем обстоятельством, что господство в воздухе безраздельно принадлежало немецкой авиации. «Юнкерсы» подвергали массированным ударам боевые порядки наших войск и пути отступления.

В двадцатых числах августа вероятность того, что противник прорвет оборону, внушала больше опасений, чем когда-либо прежде. Как выйти из этого положения? Командующий войсками 5-й армии приказал контратаковать противника на рубеже Недашки — Ксаверов — Охотовка. Операция готовилась очень тщательно. И вот измотанные, обескровленные войска перешли к контратакам.

Воюющие стороны меньше всего страдают склонностью к преувеличениям в оценке действий противника. Бывший офицер генерального штаба сухопутных сил вермахта генерал А. Филиппи пишет: «Русская 5-я армия ускользнула из окружения, отойдя за Днепр. Как и прежде, эта армия противника сумела, усилив сопротивление с фронта, ввести в заблуждение командование действующих против нее немецких соединений и скрыть подготовку к отходу, чтобы затем внезапно отступить на всем фронте» [58].

* * *

Началось отступление на следующий оборонительный рубеж по реке Припять. Войска строго соблюдали правила маскировки, двигались в ночное время. Исключение составляли отдельные подразделения и части, прикрывавшие общий отход, как, например, 2-й дивизион. Он поддерживал на переднем крае пехоту и вел огонь до последней минуты.

Ближайшая цель марша 231-го КАП — Чернобыль, город у слияния рек Уж и Припять. К 6.00 21.09.1941 года 2-й дивизион должен сосредоточиться в районе чернобыльского кирпичного завода. О том, что произошло дальше, читатель прочтет во второй книге воспоминаний.

Послесловие

Читатель познакомился с жизнью небольшого приграничного гарнизона монастыря Зимно в его последнюю мирную неделю, с теми обстоятельствами, которые предшествовали открытию огня, а затем сопутствовали 92-му ОАД в боевых действиях в первые й последующие дни войны, а также со службой автора в 231-м КАП.

После опубликования первой книги я стал получать на адрес издательства письма от бывших фронтовиков и гражданских лиц, главным образом тех, кого интересует начальный период войны. Больше всего их волновал вопрос о том, почему военнослужащие подразделений и частей, дислоцированных в приграничной полосе, беспечно взирали на происходящее? Мы — должностные лица — не приложили достаточно усилий, чтобы убедить старшие и высшие командные инстанции в опасности неминуемой войны.

Что же, в недоумении спрашивали эти люди, руководство не считалось с общественным мнением, той силой, которая ведет без малого полвека успешную борьбу за мир? Не хочет же автор сказать, что борьба за мир — это кампания, преследующая еще какие-то цели? И как же так? В хозяйственной деятельности, когда срывается выполнение плана, рядовые сотрудники бьют тревогу и заставляют администрацию исправлять ошибки, она идет навстречу общественному мнению. Но это всего лишь производственный план, а тогда, в канун 22-го июня, речь шла о войне, великом бедствии, поглотившем 20 миллионов жизней.

Недоумение читателей нельзя отвергать безоговорочно. Автор согласен, оно в какой-то части оправдано.

Дело вот в чем. Человеку кажется, будто личные интересы ему ближе общественных. Во многих случаях это действительно так. Теоретики, призывающие индивидуумы к самоограничению в пользу общества, сами предпочитают поступать наоборот.

Чем объясняет автор свою позицию в таких вопросах, как отвлечение людей орудийных расчетов от огневой службы? По существу, 3-я батарея — он признает — не была полностью приведена в состояние боевой готовности. Должностные лица принимали сложившееся положение вещей с безразличием, которое воинские уставы трактуют как действие наказуемое. В ведении автора состояла большая часть целого подразделения — вторая полубатарея, по делению, которое применялось в артиллерии старой русской армии. Он нес ответственность за боеспособность огневых взводов. Он не проявил должной настойчивости перед непосредственным начальником в решении насущных вопросов состояния огневых взводов и батареи в целом...

Далее читатели спрашивают, почему автор, рассказывая о других, уклоняется от того, чтобы дать принципиальную оценку собственному поведению. Один из этого числа — то ли из Мурманска, то ли из Архангельска — писал: «Генерал (следует моя фамилия) часто порицает лейтенанта (та же фамилия) но как-то слегка, по- родственному...» Нет, я не уклонялся и не уклоняюсь ни в словах, ни на деле. Я описываю события так, как они отложились в памяти, повинуясь долгу перед теми, кто принес свою жизнь на алтарь отечества, и теми, кто призван это сделать, если разразится сегодня или в будущем война.

* * *

В человеческом сознании уживаются два начала — личное и общественное. Развить второе мы можем только в том случае, когда найдем путь стимулирования первого. Чем больше военнослужащий находит удовлетворения в службе, т. е. Преимуществ личного порядка, тем ближе принимает ее задачи. Поступки свои собственные и окружающих он толкует, соизмеряя с требованиями уставов.

Жизненные ресурсы военнослужащего — духовные и физические — ограничены от природы у одного больше, у другого меньше. Он расходует их, сообразуясь с запросами своей совести даже тогда, когда долг службы всецело завладевает его сознанием.

В поведении военнослужащего преобладают личные мотивы, т. е. представления о собственном долге и долге других. Орудийный номер совершает движения, предписанные ему должностью, скажем, наводит орудие. Интенсивность, т. е. быстрота, ловкость, сноровка (необходимо с большой тщательностью совмещать линии, указатели, шкалы и т. д.), выражение лица, взгляд и слова, которыми наводчик обменивается с другими номерами.— то что способствует здоровому настроению или ухудшает его,— одним словом, отношение воина к службе целиком зависит от его индивидуальной совести. Орудийный номер распоряжается собственной жизнью и жертвует ею, когда сам сочтет необходимым, независимо от мнения других номеров и командира орудия.