Владимир Новиков - Пушкин

От романтично-ироничной «Метели» с ее эффектным хеппи-эндом автор совершает скачок к стихотворной пьесе «Скупой рыцарь». С нее начнется драматический цикл, куда войдут «Моцарт и Сальери», «Каменный гость» (новая версия вечной темы Дон Жуана — у Пушкина этот персонаж транскрибируется как Дон Гуан), «Пир во время чумы». Представляя в письме к Плетневу из Москвы от 9 декабря свой грандиозный «творческий отчет» о работе в Болдине, Пушкин напишет: «Несколько драматических сцен, или маленьких трагедий…». Впоследствии выражение «маленькие трагедии» станет неофициальным наименованием цикла, в ХХ веке под таким названием появятся театральные спектакли и кинофильмы.

«Сверх того, написал около 30 мелких стихотворений», — сообщается в том же послании. Среди этих «мелочей» — легендарные «Бесы» и «Элегия», а также «Дорожные жалобы», «Румяный критик мой, насмешник толстопузый…», «Герой», «В начале жизни школу помню я…». Примечательна широта лирического диапазона — от строгих стилизаций в античном духе («Труд», «Царскосельская статуя», «Рифма», «Отрок») — до субъективно-иррациональных ассоциаций в «Стихах, сочиненных ночью во время бессонницы», предвосхищающих символистскую поэзию рубежа ХIХ и ХХ веков.

А еще в Болдине написаны важные тексты, которые можно отнести к литературной критике и эссеистике (хотя такого слова в ту пору не было).

«Критика — наука открывать красоты и недостатки в произведениях искусств и литературы». «Где нет любви к искусству, там нет и критики». «Состояние критики само по себе показывает степень образованности всей литературы вообще».

«Правдоподобие все еще полагается главным условием и основанием драматического искусства. Что, если докажут нам, что самая сущность драматического искусства именно исключает правдоподобие?»

Все эти пушкинские афористические высказывания — из статей и заметок болдинской осени. Эти три месяца — и нечто из ряда вон выходящее, и наглядная модель всего пушкинского мира. Здесь всё есть, все темы, жанры, стили. Еще одна жизнь прожита между сватовством и женитьбой.

XXII

5 декабря, помаявшись на подступах к Москве в карантинах, приезжает Пушкин в привычную для него гостиницу «Англия» в Глинищевском переулке.

Сразу погружается в поиски денег, просит Нащокина добыть взаймы 2 тысячи. Часто видится с невестой, выдерживает нападки озлобленной тещи. Наведывается в Остафьево к Вяземскому, тот находит, что друг его «в ударе».

Отпечатан наконец «Борис Годунов». Не обошлось без цензурных изъятий. Весь тираж закуплен Смирдиным и продается по 10 рублей (с доставкой — 11). В первый же день продано 400 экземпляров.

Новый 1831 год Пушкин встречает «с цыганами и с Танюшей, настоящей Татьяной-пьяной» (из письма Вяземскому). Речь о хоре Ильи Соколова и одной из его солисток. А начинается год с журнальных нападок на только что изданную трагедию. В «Северном Меркурии» Михаил Бестужев-Рюмин за подписью «Издатель» помещает ядовитую реплику, переходящую в «куплетец»:

И Пушкин стал нам скучен,

И Пушкин надоел,

И стих его незвучен,

И гений охладел.

Бориса Годунова

Он выпустил в народ:

Убогая обнова,

Увы! на Новый год!..

Будут и другие наскоки. И не только профессиональные зоилы осуждают «Годунова». Многие читатели искренне не понимают этого произведения и в письмах друг к другу зло о нем отзываются. «„Борис Годунов” слаб», — пишет лицейский директор Энгельгардт. «Галиматья в шекспировском роде», — таков отзыв актера Василия Каратыгина. Михаил Погодин 20 января записывает в дневнике: «Все бранят „Годунова”».

Пушкин в «Борисе Годунове» опередил господствующие эстетические вкусы. И критики и читатели редко умеют оценить по достоинству художественную новизну. Особенно когда она предстает не в вычурных, а в непривычно простых и свободных формах. И ясный, естественный язык начинают обычно ценить с большим историческим опозданием.

Неожиданное одобрение получает Пушкин от одного придирчивого читателя. «Его величество Государь Император поручить мне изволил уведомить Вас, что сочинение Ваше: Борис Годунов, изволил читать с большим удовольствием», — сообщает Бенкендорф. Вот уж неожиданность.

Защищать «Бориса Годунова» в прессе берется Дельвиг. Он пишет статью для «Литературной газеты», но внезапно заболевает «гнилой лихорадкой» и вечером 14 января умирает. Пушкин узнает об этом через четыре дня. «Вот первая смерть, мной оплаканная», — пишет он Плетневу. «…Постараемся быть живы», — такими словами заканчивается письмо.

Пушкин будет стараться — до конца.

XXIII

Он присматривает дом на Арбате, между церквами Николы в Плотниках и Святой Троицы. Через маклерскую контору нанимает там квартиру на втором этаже. Ссужает 11 тысяч будущей теще на приданое невесте и на свадебные расходы. Пришлось для этого заложить болдинское имение.

Дня за два до свадьбы на Пушкина накатывает грусть. В доме у Нащокина встречает он ту самую цыганку Таню, пение которой слушал под Новый год. Просит спеть «на счастие». Как-то невесело звучит Танин голос:

Кони разыгралися… А чьи то кони, чьи то кони?

Кони Александра Сергеевича…

Недоброе предчувствие эти кони навеяли. Пушкин плачет, схватившись за голову, потом, не прощаясь, уезжает.

17 февраля — мальчишник, или «холостой обед». В дом на Арбате приглашены самые близкие: Нащокин, Вяземский, Баратынский, Языков, Денис Давыдов, Иван Киреевский… Руководит застольем братец Лев. Опять Пушкин грустен. Вечером он отправляется к невесте.

И вот среда, 18-е. Теща опять капризничает: на карету нет денег или еще на что-то там. Зять опять раскошеливается. Венчание — в церкви Большого Вознесения (Гончаровы живут в ее приходе).

Не обходится без накладок. Проходя согласно обряду вокруг аналоя, молодые его задевают. Крест падает. Когда обмениваются кольцами, одно из них падает на пол. Дурные знаки…

Но свадебный обед в доме на Арбате проходит как надо. Туда заранее приезжают Нащокин с Вяземским, и десятилетний сын Вяземского Павел (ему три года назад Пушкин адресовал альбомный экспромт: «Душа моя Павел, держись моих правил…») исполняет роль «иконофора», встречая молодоженов с образом в руках. Гости любуются красотой новобрачной и радуются веселости супруга, который, увлекшись, говорит о русских былинах, о звучности народного языка.

«Я женат — и счастлив» — эти слова из письма Плетневу от 24 февраля вполне искренни. Он отдал достаточную дань донжуанству, романтике приятельских пирушек и оргий, культу мужского одиночества. Летом 1826 года он еще писал Вяземскому в нарочито фривольном духе: «Правда ли, что Баратынский женится? боюсь за его ум. Законная п<…>а — род теплой шапки с ушами. Голова вся в нее уходит. Ты, может быть, исключение. Но и тут я уверен, что ты гораздо был бы умнее, если лет еще 10 был холостой. Брак холостит душу». Но вспомним, что едва Пушкин получил свободу, как тут же кинулся свататься к почти незнакомой однофамилице. Почувствовал, как «холостит душу» холостяцкая неприкаянность.