Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский

которым много оказывали внимания бывшие народовольцы: Доллеро Софья Наумовна, Вознесенский Владимир Александрович, Майнов Иван Иванович, Тютчев Николай Сергеевич, Фриденсон Григорий Михайлович; из меньшевиков помню доктора Мандельберга[54], который был затем членом Государственной думы от меньшевиков, а позже эмигрировал в Палестину; Цукасову Марию Абрамовну, Шнейдермана Абрама[55].

«Преступная связь» А. Шнейдермана с членом «Братства» Я. Винником была, как мы помним, выявлена усилиями иркутской полиции. Нетрудно предположить, что и другие кружковцы, в частности Азадовский, были связаны с теми лицами, о которых спустя много лет вспоминал А. Б. Ельяшевич.

Каким же было конкретное участие Марка Азадовского в иркутских событиях того времени? Принадлежал ли он к какой-либо политической группировке? Выступал ли на сходках, маевках, митингах и других общественных мероприятиях? Достоверно известно лишь, что после обысков в конце 1903 г. и дальнейших иркутских событий встревоженные родители забирают сына из гимназии, а затем – пытаются удалить его из Иркутска. Пользуясь тем, что Константин Иннокентьевич был в 1900‑е гг. связан по службе с Хабаровском и другими восточносибирскими городами, они пытаются устроить его в Читинскую гимназию (полагаясь, возможно, и на читинских родственников). Сохранилось прошение В. Н. Азадовской, проживающей в Хабаровске «женой чиновника», на имя директора Читинской гимназии, следующего содержания:

Муж мой, Константин Иннокентьевич Азадовский, бывший по делам службы в Иркутске, взял обучавшегося в 6-ом классе Иркутской классической гимназии сына нашего Марка с целью перевести его в одну из ближайших гимназий по месту нашего местожительства, но по дороге сын наш заболел и прохворал до начала апреля, поэтому-то мужем моим не было подано прошение своевременно Вашему превосходительству о принятии его в 6-ой класс. Теперь же, по случаю отсутствия мужа моего из Хабаровска, представляя при сем 1) формулярный список моего мужа, 2) свидетельство о крещении сына, 3) свидетельство о привитии ему же оспы, 4) свидетельство из Иркутской гимназии о переходе сына в 6-ой класс и 5) срочную ведомость нашего сына, имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство о принятии сына моего без экзамена в 6-ой класс вверенной Вам гимназии[56].

31 июля 1904 г. директор Читинской гимназии сообщил Вере Николаевне, что вопрос о приеме будет решен 20 августа 1904 г. При этом, указывал директор, «ученики, переходящие из одной гимназии в другую, должны подвергнуться испытанию по всем предметам гимназического курса, если прошло более трех месяцев со времени выхода их из прежней гимназии»[57]. В тот же день (31 июля) директор попросил своего иркутского коллегу прислать ему копию «кондуитного списка» бывшего воспитанника. Из присланного ответа можно узнать, что Марк Азадовский выбыл из Иркутской гимназии с 1 мая 1904 г. «по прошению отца по семейным обстоятельствам». Поведение Марка оценивалось отметкой 4, а в кондуите сообщалось о нескольких его дисциплинарных нарушениях. Первое относилось к весне 1903 г.: «Демонстративно ушел с урока французского языка 15 апреля и не являлся 16–18 апреля». Второе – к 16 октября 1903 г.: «Слишком плохо ведет себя на уроках Закона Божия». И третье – к 11 ноября 1903 г.: «Постоянно разговаривает и смеется на уроках немецкого языка». За каждое из этих нарушений гимназист понес наказание: «Был оставлен на один час»[58]. О прочих проступках и тем более «настроениях» Марка в кондуитном списке не упоминалось.

Под этим документом стояла подпись тогдашнего директора Иркутской гимназии Н. Н. Бакая[59], не сочувствовавшего «левым» настроениям. Сознательно ли он умолчал о причастности Азадовского к группе революционно настроенной молодежи или же не был достаточно информирован, выяснить затруднительно.

В некрологе Н. Н. Бакая можно прочесть следующее:

Не без иронической улыбки, но зато с некоторой благодарностью вспоминают учившиеся в этих гимназиях своего строгого преподавателя и не менее строгого, но справедливого директора, всегда любившего ставить юношеству в пример свою скромную уединенную жизнь, а также свою любовь и рвение к науке[60].

Архивное дело о переводе Азадовского из Иркутской в Читинскую гимназию завершается копией (или черновиком) письма директора к В. Н. Азадовской, и это позволяет нам сделать вывод, что родители, по размышлении, предпочли отказаться от своего намерения. Что было дальше, не вполне ясно. Известно лишь, что в течение года он вообще не посещал гимназию, занимался дома. Возможно, это был 1904/05 учебный год. Непонятно также, где он находился в то время, – в Иркутске или Хабаровске.

Не подлежит сомнению лишь одно: активное участие Марка Азадовского, наряду с его родственниками и близкими товарищами, в бурных событиях того времени. «По заданию эсеровской организации я лично также выступал в качестве агитатора на ряде митингов и собраний», – свидетельствовал А. Б. Ельяшевич в 1949 г.[61] Думается, что и Марк не слишком отставал от своего друга: посещал митинги и собрания, распространял агитационные материалы… Вероятно, был автором нескольких прокламаций. Он вполне разделял народническую платформу социалистов-революционеров, хотя, возможно, и не в радикальном его течении, как, например, Гольдберг, Ельяшевич, Гдалий и Михаил Левенсоны, Моисей Прейсман и братья Файнберги, ставшие в 1905 г. эсерами крайней (максималистской) ориентации; некоторые из них участвовали в террористических акциях. Можно также предположить, что, поддерживая революционные устремления своих сверстников, Марк с меньшим энтузиазмом разделял их увлечение «сионизмом» (если толковать это понятие как духовное возрождение еврейства).

Осенью 1905 г. в Иркутске произошли события, которые потрясли весь город. 17 октября, во время очередного столкновения революционно настроенной толпы с местными черносотенцами, погибли братья Исай и Яков Винеры; их похороны вылились в гражданскую манифестацию. С речами у могилы Винеров выступали Самуил Файнберг и Аарон Гольдберг (старший брат Исаака)[62]. На этом беспорядки не кончились. 22 октября 1905 г. одним из иркутских ультрапатриотов был убит (за отказ встать при исполнении гимна «Боже, царя храни») краевед и исследователь Восточной Сибири, талантливый лектор, преподаватель естествознания в Иркутской мужской гимназии Антон Михайлович Станиловский, исполнявший также с 1900 г. обязанности консерватора музея Восточно-Сибирского отдела Русского географического общества[63].

Конечно, Марк Азадовский, если только он находился тогда в Иркутске, не мог не присутствовать на похоронах своего товарища по «Братству», как и своего гимназического педагога, популярного среди иркутской молодежи.

К тому времени в Иркутске уже сложилась боевая эсеровская дружина, которую возглавлял М. Прейсман; ее численность составляла в ноябре 1905 г. приблизительно 90 человек. Активными ее членами являлись И. Гольдберг, П. Казаринов, И. Соловьев[64], братья Файнберги[65] и другие товарищи Марка.

Мы достоверно не знаем, посещал ли он в том учебном году гимназию (и