Из пережитого - Юрий Кириллович Толстой

Но если собственником литературного архива Ахматовой при ее жизни была сама Ахматова, то право собственности на этот архив (а не только авторское право!) в порядке наследования перешло к ее единственному наследнику – Гумилеву. Отнюдь не случайно, что и Пунина, и Каминская, и Публичная библиотека, и разделивший их позиции Верховный Суд РСФСР придают едва ли не решающее значение устному согласию Гумилева на передачу архива в библиотеку, которое он, Гумилев, якобы дал 7 сентября 1966 года в устной форме заведующему отделом рукописей Мыльникову в присутствии Пуниной и Каминской. Сам Гумилев дачу такого согласия решительно оспаривает, причем его утверждение подкрепляется заключением им договора с Пушкинским домом, протоколом заседания комиссии от 25 июня 1966 года, показаниями свидетелей Жирмунского, Суркова, Ардова (сына) и другими доказательствами. Наличие «устного согласия» Гумилева, кроме показаний заинтересованных в исходе дела Мыльникова, Пуниной, Каминской и мужа последней, ничем не подкрепляется. Но допустим, что такое согласие было. Имеет ли оно юридическое значение? Не говоря уже о том, что согласие Гумилева вовсе не касается передачи архива в ЦГАЛИ (возможно, вследствие этого Пунина и выдвинула версию, будто в ЦГАЛИ она передала материалы, подаренные ей Ахматовой), оно не может обосновать и правомерность передачи Пуниной архива в Публичную библиотеку. Поскольку такое согласие означало отказ Гумилева от своих прав на архив, лишь часть которого была приобретена библиотекой за 3318 руб. 45 коп., оно, это согласие, нуждалось, по крайней мере, в письменном, если не в нотариальном оформлении. Данное в устной форме (если оно вообще было дано), оно не может породить правовых последствий и уж во всяком случае не может быть доказываемо свидетельскими показаниями. Таким образом, устное согласие Гумилева на передачу Пуниной архива Публичной библиотеке, даже если оно и было дано, не может обосновать правомерность распоряжения архивом со стороны Пуниной.

Публичная библиотека и ЦГАЛИ, судя по материалам дела, были особенно задеты тем, что в решении Ленинградского городского суда их признали недобросовестными приобретателями. По закону приобретатель признается недобросовестным, если он знал или должен был знать, что приобретает имущество у лица, не имеющего права на отчуждение имущества. Публичная библиотека и ЦГАЛИ не только должны были знать, но и знали, что единственным наследником покойной Ахматовой является ее сын Гумилев, что по желанию Гумилева архив Ахматовой должен быть передан в Пушкинский дом и что Пунина, не будучи наследницей, права на распоряжение архивом Ахматовой не имеет.

Более того, Публичная библиотека произвела выплату Пуниной большей части сумм, уплаченных за архив, уже после того, как в суде был возбужден спор об архиве. Иск к Пуниной был предъявлен 21 ноября 1966 года. 17 декабря 1966 года Публичная библиотека выплачивает Пуниной 647 руб. 25 коп. Народный суд выносит определение о прекращении дела производством 26 января 1967 года, и Публичная библиотека 4 февраля 1967 года, то есть еще до истечения срока на подачу частной жалобы, которая и была подана 6 февраля 1967 года, выплачивает Пуниной 2071 руб. 20 коп. Выплата Пуниной указанных сумм произошла вопреки обращению из народного суда Ждановского района г. Ленинграда от 19 декабря 1966 года в Публичную библиотеку о приостановлении выплаты платежей Пуниной. Действия работников библиотеки, допустивших незаконное разбазаривание государственных средств, не могут квалифицироваться иначе как грубо нарушающие интересы государства.

Столь же недобросовестно действовали и работники ЦГАЛИ. Не говоря уже о том, что архив Ахматовой поступил в ЦГАЛИ 25 ноября 1966 года, то есть уже после возбуждения дела в суде, соглашение с Пуниной о покупке архива за 4500 руб. состоялось 6 января 1967 года, то есть еще до разрешения дела народным судом. И здесь работники ЦГАЛИ, исходя, видимо, из ложно понятых ведомственных интересов, грубо нарушили не только права действительного наследника, но и имущественные интересы государства.

Но допустим на минуту, что библиотека и ЦГАЛИ являются добросовестными приобретателями архива Ахматовой. Значит ли это, что они в силу сделок, совершенных с Пуниной, приобрели право на этот архив? Не говоря уже о том, что часть архива была получена ими безвозмездно, а в этом случае добросовестность приобретателя никакого значения для истребования имущества его собственником не имеет (см. ч. III ст. 152 ГК РСФСР), они не приобрели прав и на купленную у Пуниной часть архива. При жизни Ахматовой архив находился в сфере ее хозяйственного господства, то есть из владения Ахматовой не выбывал. К моменту смерти Ахматовой часть архива находилась при ней в Москве, а часть – в ее ленинградской квартире. Обе части архива, подчеркнем это еще раз, находились в сфере хозяйственного господства Ахматовой, то есть в ее владении. К моменту принятия наследства Гумилевым архив Ахматовой продолжал находиться в ее квартире, а тем самым из владения Гумилева, заступившего место Ахматовой, в этот момент не выбыл. Из владения Гумилева архив выбыл в тот момент, когда Пунина неправомерно распорядилась архивом. Но произошло это помимо воли Гумилева. Между тем по закону (ч. 1 ст. 152 ГК РСФСР) имущество, выбывшее из владения собственника помимо его воли, причем необязательно вследствие похищения или утери, может быть им, собственником, истребовано даже у третьего добросовестного и возмездного приобретателя.

Таким образом, даже если признать Публичную библиотеку и ЦГАЛИ добросовестными приобретателями архива Ахматовой (а для этого нет решительно никаких оснований), то и в таком случае Гумилев мог бы истребовать у них и ту часть архива, которая была приобретена у Пуниной за плату.

Как известно, Гумилев в окончательно сформулированных исковых требованиях выразил согласие на оставление в Публичной библиотеке и ЦГАЛИ поступивших к ним архивных материалов. В то же время он требовал признания недействительными по ст. 49 ГК РСФСР сделок, совершенных Пуниной с Публичной библиотекой и ЦГАЛИ, с обращением всех сумм, полученных Пуниной по этим сделкам, в доход государства. Прокурор, давая заключение по делу, просил признать сделки недействительными по ст. 48 ГК РСФСР с возвращением Публичной библиотеке и ЦГАЛИ сумм, выплаченных Пуниной. Ленинградский городской суд с заключением прокурора согласился. Квалификация сделок, совершенных Пуниной, по ст. 48 ГК РСФСР представляется правильной. Сделки эти закону не соответствуют, поскольку во всяком случае совершены лицом, не имевшим права на отчуждение архива Ахматовой. В то же время для квалификации этих сделок как совершенных с целью, заведомо противной интересам социалистического государства и общества, то есть по ст. 49 ГК РСФСР, по-видимому, нет достаточных оснований. С учетом обстоятельств данного дела Ленинградский городской суд правильно определил и последствия совершения Пуниной сделок по продаже архива. Поскольку Гумилев как