Давид Самойлов - Перебирая наши даты

— У националистов нет перспектив. Они сходят на нет.

(В разговоре о двух реальных мировоззрениях: технократы и националисты.)

О романе Солженицына:

— Не думаю, чтобы мне понравилось.

10.11. …Прогон «Гамлета» у Любимова. Поверхностно, без идеи.

5.12. Много пустых дней….

Приезжал Толя. Трудный, но полезный разговор с ним и о нем. Масштаб его не огромен, звездные часы прошли. Он растерян. С Галкой пытались поддержать его. Для дела….

21.12. Умер Твардовский. В русской журналистике он равен Некрасову. С ним вообще хотел равняться. Его начало — «Муравия» — поэма о хитром мужицком страхе. «Теркина» будут изучать в школах, покуда не выветрится русский солдатский дух. «За далью даль» — поэма о русском пространстве. Хороша лишь кусками. Лучшая поэма — «Дом у дороги».

Жаль его.

22.12. Похороны Твардовского.

С трудом пробились сквозь вежливый кордон.

Казенные речи. Корреспонденты щелкают Солженицына, забыв о покойном. Девушка в зале: «Как вам не стыдно!»

В ЦДЛ много писателей. Вокруг много милиции. А народу мало.

Вечером в ЦДЛ разливанное пьянство. В зале, где лежал Твардовский, обычный концерт….

7.1. Были с Галей у Лидии Корнеевны. Читал ей половину письма С — ну. Она огорчена, но не может не оценить правоты. Просит лишь подчеркнуть, что я не сомневаюсь в его чувстве чести.

У нее ясный, честный ум и талант дружбы.

Говорит, что до сих дней не может привыкнуть к Москве.

В Ленинграде — друзья 37–го года, т. е. главного переживания.

Они — поколение 37 года. Неизлечимая рана.

Мы — война. Но война не сплотила, а разделила нас.

Военное поколение существует только как самое худшее единство.

Исключены из СП А. Галич и Маркин в Рязани.

Начало наступления?

Слух о высылке, грозящей Солженицыну. Если начнется, то с него. Вчера кожей почувствовал мрачность будущего.

Скорей надо писать.

12.1. Приезжал Кома.

Славный разговор с взаимным пониманием. Читал ему поэму….

23.1. Мой большой вечер в ЦДЛ. Полно народу. Много молодежи. Полный состав друзей.

Сахаров. Кома.

Мило выступил Слуцкий.

Говорят — триумф.

24.1. У нас И. Крамов. Превосходный разговор….

26.1. Приезжал Толя Як.

Дурные вести. Арест Дзюбы и Светличного в Киеве. Вызов Некрасова в ГБ.

Обыск у Якира.

Решились, что ли?

28.1. У Лидии Корнеевны. Очень хорошо.

С Галей провели вечер у И. Крамова. Он читал весьма интересные наброски.

Интереснее всего в наше время — мемуары.

4.2. Приезжал Володя Максимов. Последнее слово Буковского. Высокое мужество. Наступательная позиция. Молодец Швейский, адвокат.

Вечером у нас Шуплецовы.

5.2. Приехали Даниэль, Лариса и верный Личарда их — Якобсон. Читал об Эренбурге.

Даниэль судит мягче.

Лариса понравилась. У нее ум, характер — личность. Некрасивое, измученное и немолодое лицо вдруг освещается изнутри. Забываешь о внешнем. Она хороша.

Якобсон мучается бесплодным честолюбием и все время тщится выбиться на первый план. Это раздражает и его и окружающих….

7.2. Запись музыки к «Пиквику». Я написал тексты баллад. Блистателен Ролан Быков.

10.2. У нас Симисы.

Им, как и многим, трудно привыкать ко мне — писателю и отвыкать от меня — поэта.

12.2. Старые друзья — Рожновы, Зигели, Бабичков.

Приятный вечер.

Володя переполнен своей статьей о Фрейде (в «Коммунисте» № 2). Зигель — сторонник жесткого христианства. Моя мысль о преднравственности либо была не понята, либо не нашла сочувствия.

Галя верно говорит, что даже «моего» читателя надо уметь убеждать….

18.2. У нас обедал Кома.

Долгий, хороший разговор.

Потом поехали с ним и с Галей к Копелевым.

Там — Бёлль. Смотреть на него — одно удовольствие. Он с мужеством и с юмором выдержал двухчасовую «пресс — конференцию», где с вопросами о свободе печати на него наскакивали, почему‑то похоже петушась, русские кавказцы — Булат Окуджава и Фазиль Искандер.

Добрый Лева выковырял именно этот изюм из сайки, чтобы попотчевать Бёлля. Остальное общество благоговейно внимало.

Мы с Борисом Биргером мирно глотали водку в кухне.

Потом я прочитал «Поэта и гражданина». Лева переводил. Бёлль сказал, что хотел бы это перевести….

22.2. Разговор с Г алей о бесплодности последних месяцев. Она во многом права. На общение и пьянство уходит много сил.

Но ведь я всегда общался и пил. А когда не пил и не общался, все равно не писал лучше и больше.

Тут какой‑то иной механизм. А может быть, мы оба преувеличиваем мои возможности.

Выход из круга прежних друзей, создание нового круга, новое самосознание и прочее, что происходит со мной, требует тоже много сил и не может происходить безболезненно, как бы естественно все это ни происходило.

Может, в этом гвоздь….

8.3. У нас Бёлль с женой, Копелевы и Кома Иванов с Таней. Прекрасный день. Гуляли и фотографировались в лесу. Долго разговаривали и обедали.

Разговор о возможности вхождения наших писателей в Пен — клуб, о сельском хозяйстве в Западной Германии, о меняющейся структуре нашего общества, о потребности нравственного идеала у нас и о религиозных исканиях.

На мой вопрос, сходны ли процессы, происходящие в нравственной сфере у нас и у них, Бёлль ответил отрицательно. Их тема — разобщение.

О студии фильмов, основанной Бёллем. О возможности организации независимого издательства русской литературы на русском и немецком языках.

Бёлль заметил у нас (по сравнению с предыдущим приездом) нервозность. Как в официальных, так и во фрондерских кругах.

Кома: «Наше правительство было бы необычайно прочно, если бы не думало о своей непрочности».

Копелев переводит гениально.

Бёлли — чудесные.

9.3. …Повесть Марка Харитонова «Золушка». Весьма талантлива. Линия Набокова, но очень мягко, добро….

7.6. В мае — приезд Л. К. Чуковской. Солженицын вызывает на полемику об «Августе».

Читаю «Москва — Петушки» В. Ерофеева.

«Факультет ненужных вещей» Домбровского.

2- ю, 3–ю ч. и эпилог книги Ф. Светова.

Интервью Солженицына, ответ на его письмо Патриарху, и т. д….

6 апреля. Был Петрос Антеос, честный, добрый, несчастный бывший догматик, желающий только Греции и правды.

У нас нет ни того, ни другого.

9.4. Какой‑то темп утрачен. Душевная лень. Писать могу только о рифме или чепуху. Переводы надоели до тошноты….

24.4. …В ЦДЛ. Разговор с Корниловым.

Я: Тебя интересует деструкция жизни, а меня конструкция. Тебя — почему жить нельзя, а меня — почему можно.