Записки подводников. Альманах №2 - Виктор Иванович Чаплыгин

слегка покачивал субмарину и как будто вздыхал после недавнего сильного шторма.

Вскоре прошли траверз мыса Маячного и огромные скалы, выступающие из воды. Местные жители дали им романтическое название «Три брата». Действительно скалы между собой очень даже схожи. Пролив довольно узкий. Ширина его не более 3-кбт. Пройдя опасную узкость, вошли в огромную губу. Перед нами открылись просторы необычной красоты Авачинской бухты, покрытой снежным покрывалом. Запись в вахтенном журнале подводной лодки:

«24 марта. Пройдено 22000 морских миль в подводном положении. Замечаний по личному составу и работе механизмов нет».

Навстречу подводной лодке из бухты выпорхнул юркий буксирчик. Он занял позицию впереди по курсу и «предложил» атомоходу следовать за ним. Впереди просматривался ледокол, который уверенно прокладывал путь нашему каравану.

По всем видам связи в наш адрес постоянно поступали команды, распоряжения и даже заумные рекомендации. – Пошли команды не только от военных, но и гражданских ведомств, – недовольно бурчал старпом Валерий Хоровенко Нас опекали вся и все, забывая, что на борту лодки опытной и хорошо подготовленный экипаж. Старший помощник командира капитан 3 ранга Валерий Евгеньевич Хоровенко, коренной камчадал, ростом под два метра, косая сажень в плечах, любитель охоты, уже давно мечтал вернуться в родные края поближе к родителям. И его нервировала эта излишняя суета местных чиновников. – Как-никак обогнули весь земной шарик! Пора и оркестру быть. А здесь под ногами копошится буксиришка и не дает возможности лодке самостоятельно подойти к причалу, – продолжал ворчать старший помощник. Старпом, конечно, был не прав, т. к. буксир не только расчищал нам дорогу от мелких льдин, но умудрялся с необычной силой ломать лед и прокладывать чистый путь к причалу.

На этом, как мы предполагали, и должно завершиться длительное плавание субмарины Северного Флота «К-469». Однако дальнейшие события начали принимать необычный для нас моряков-североморцев характер. На траверзе плавпричала, не доходя примерно 60–80 метров, буксир застопорил ход.

Чтоб ы его не раздавить, мы остановили свое движение в ожидании дальнейших команд. Вокруг стояла необычная тишина. Только мальчишки нарушали этот зимний патриархальный покой. Они подъезжали на лыжах почти вплотную к подводной лодке и с недоумением, шумно восторгались невиданным в это время в бухте объектом. Местные субмарины мирно отстаивались у своих причалов, ожидая благоприятной погоды. Конец марта на Камчатке- это еще не весна, но вдруг наступают солнечные ясные погоды, когда глаз радует яркая белизна окружающих сугробов, а бухта превращается в сплошное огромное ледяное поле – готовый каток хоть для престижных международных соревнований. А вокруг бухты дремлют величественные великаны, выбеленные сверкающим снегом до самого подножья. – На лодке! – вдруг издалека, со стороны причала прозвучал голос.

И только тогда мы заметили одинокую фигуру офицера при кортике и повязке. Подумалось, что за чертовщина? Действительно, где оркестр и прочие положенные в этой ситуации ритуалы? Командование Флотилии хорошо знало время нашего прихода и важность длительного перехода через моря и океаны атомной лодки Северного Флота.

– Где же народ! – опять не выдержал старпом и почему-то строго посмотрел на молодого сигнальщика, старшего матроса Бурлакова. Сергей Бурлаков родом с Мурманска и первый раз в своей жизни, благодаря службе на атомоходах, попал на Камчатку. Он с юношеским интересом воспринимал новый, необычный окружающий мир. Наблюдал, ка к на ледяном поле резвились его ровесники, гоняя тряпочную шайбу.

Не успел сигнальщик что-то сообразить и как ответить строгому начальнику, как с причала опять раздался командный голос дежурного офицера:

– На лодке! Прошу доложить командиру:

«У нас адмиральский час, встреча назначена на 14.00». Тишина в студии… Мы получили лаконичный ответ флотского офицера на все волнующие нас вопросы. Я посмотрел на свои часы, которые весь поход отсчитывали московское время. Мысленно перевел стрелки часов на девать единиц вперед – на местное время. И юмор дежурного офицера стал понятен. Наш приход совпал с обеденным перерывом.

С Петровских времен Его Величество Флот во всех уголках мира строго и пунктуально соблюдал раз и навсегда установленный порядок, как в службе, так и в быту. Никому не дано было право нарушать «адмиральский час». Однако то, что мы дома в родной гавани и можно расслабиться, почувствовал и мой обессиленный организм. Длительные перегрузки, бессонница, нервное напряжение тоже имели свой предел. А необычно свежий, чистый морозный воздух действовал опьяняюще.

– Валерий Евгеньевич! Прошу Вас бдительно наблюдать за обстановкой, докладывать каждые 15 минут, – успел сказать я старпому и, склонив голову на мягкие кожаные рукавицы, брошенные на козырек мостика, мгновенно отключился.

– Товарищ командир! – голос старпома привел меня в чувство. Сна как не бывало. Я увидел, как буксир подошел к нашему борту и начал медленно подталкивать лодку. Посмотрел на причал и не поверил своим глазам. Нас встречал оркестр и строй подводников при полном параде!

На правом фланге моряков стояли коки в белых передниках и держали в руках огромный поднос с жареным поросенком. Оркестр играл марш, и на душе было жутко приятно от такой долгожданной торжественной встречи друзей- подводников.

В повседневных буднях боевой подготовки на Северном Флоте, когда в одни сутки уходили в поход и приходили с боевой службы десятки атомоходов, мы как-то «подзабыли» флотские традиции, а вернее сказать, не придавали им особого значения.

Я вспомнил, как два месяца тому назад нас провожали в дальний поход северяне.

На причале распоряжался дежурный офицер 3-ей Дивизии атомных лодок капитан 3 ранга Владимир Михайлович Монастыршин, молодой, подтянутый, стройный офицер – яркий представитель элиты подводников. Он уже два года командовал атомоходом и зарекомендовал себя отличным снайпером при выполнении учебных торпедных атак. Вместе с ним прибыла группа поддержки – дежурная вахта с соседних субмарин, матросы которой помогли убрать нашу сходню и отдать швартовы. На прощание Владимир Михайлович приложил руку к головному убору, взглядом проводил отход лодки от причала, и, с чувством выполненного долга, удалился в казарму.

На этот раз моряки Тихоокеанского Флота положенный Флотский ритуал выполнили по полной форме. Наверное, такая древняя традиция имела глубокий психологический смысл.

Про себя подумал: неожиданное высоконравственное чувство после длительного монашеского заключения проявляется в наших душах.

Подали сходню. Неуверенно преодолеваю 5 метров широкого трапа. Вдруг промелькнула странная мысль: «кажется я совсем отвык от земли- прочной почвы под ногами». Осторожно ступаю ватными, непослушными ногами на железобетонный причал, прочно стоящий на мертвых якорях.

По спортивной привычке делаю полный вдох и уже твердым шагом направляюсь к стоящему перед строем подводников в полной парадной форме адмирала. Промелькнула мысль: «если бы здесь была земля, упал бы на колени и целовал ее.» Вот такие мы оказывается земляне. Подхожу