От Суэца до Кэмп-Дэвида. Противостояние США и СССР на Ближнем Востоке в 1950–1970 гг. - Алексей Михайлович Уразов

Так завершился Ливанский кризис, и вместе с ним спала волна напряженности на Ближнем Востоке середины – конца 1950-х гг.

Политика США и СССР в 1957–1958 гг. была действием держав в качественно новых политических условиях на Ближнем Востоке. Баланс сил, установленный в регионе после 1956 г., включал в себя новые элементы геополитической игры – ОАР, Арабскую Федерацию, а также продемонстрировал качественно новую и более четкую внешнеполитическую линию США и СССР по утверждению своих интересов в регионе. Применение «доктрины Эйзенхауэра» на практике обернулось фактической неудачей. И не столько неудачей в военном ее аспекте, сколько неудачей по абсолютной шкале – политические издержки в генеральном противостоянии с СССР не оправдывали затраты локальные. «Доктрина Эйзенхауэра» показала себя хотя и действенным, но уязвимым «детищем» дипломатии Даллеса.

Ближневосточный регион также пришел в движение: события 1957–1958 гг. стали временем эскалации внутренних противоречий в Иордании, Сирии, Ливане и отчасти в Ираке. Внутренние волнения, вышедшие (или выведенные) за рамки проблем национального государства, стали предметом вмешательства извне как арабских, так и мировых сил.

Как образно выразился в мемуарах президент Ливана Шамун, «после Ливанского кризиса даже администрации Эйзенхауэра пришлось смириться с тем, что именно Насер стал единственным на тот момент полноценным “собеседником” от лица арабов с внешним миром»[149].

События в Ливане и Ираке 1958 г. подвели черту под англо-американскими начинаниями в строительстве системы региональной безопасности на Ближнем Востоке.

Создание Багдадского пакта породило образование альтернативных бинарных блоков государств – ОАР и Арабской Федерации. «Выпадение» Ирака из Багдадской организации показало, что система была неэффективна и иллюзорна, так как «самым слабым звеном» стала страна, в честь вхождения которой в блок ему и было дано название «Багдадский».

Локальные конфликты 1957–1958 гг. стали еще одним испытанием зарождающегося советско-американского modus vivendi взаимоотношений на периферии биполярной системы, что в долгосрочной перспективе было немаловажно.

Новый внешнеполитический status quo на Ближнем Востоке

События так называемого затяжного ближневосточного кризиса, включившего в себя Суэцкий кризис 1956 г. и последовавшие за ним Ливанский кризис и Иракскую революцию 1958 г., показали, что в биполярном противостоянии сложилась ситуация, когда советская внешнеполитическая мысль стала концептуально превосходить черно-белое идеологизированное видение проблем третьего мира администрацией Эйзенхауэра.

Аналитики ЦРУ публикуют в декабре 1958 г. закрытый доклад, который дает крайне пессимистичную оценку перспективам внешнеполитического курса США на Ближнем Востоке. Авторы доклада говорили о преимуществах нового «дипломатического стиля» Москвы, который де-факто отказывался от идеологической предопределенности: «За вторую половину 1950-х гг. СССР выработал гораздо более гибкий механизм реагирования на новые явления международной жизни. Сегодня для СССР на карте мира нет “темных зон”. В этом смысле после 1955 г. (начало поставок вооружений членами Организации Варшавского Договора в регион) Ближний Восток стал для Советского Союза зоной “особого внимания”»[150]. Именно в этом регионе Москве представляется шанс реализовать один из своих внешнеполитических приоритетов – укрепление линии разрыва в некоммунистическом мире, конечной целью которого должна была стать дискредитация США и стран Запада в глазах третьего мира[151]. Наряду с безусловным укреплением военной мощи, подчеркивалось в докладе, СССР намерен и впредь делать акцент на идеологической сфере международных отношений. Расчет на поддержку формально некоммунистических, но антизападных националистических режимов в период 1955–1960 гг. в борьбе с Западом показал свою безусловную эффективность[152].

Москва действительно начинает системно рассматривать череду революций в странах Ближнего Востока с точки зрения появления важных преимуществ СССР в биполярном противостоянии с США. В Москве понимали, что жизнеспособность новых антизападных режимов в условиях биполярного мира полностью зависела от готовности Москвы оказать им помощь.

Москва была намерена оберегать плацдарм своего внешнеполитического влияния на Ближнем Востоке, сформированный за 1956–1958 гг. В условиях высокой динамики событий в регионе молодые революционные антизападные арабские режимы нуждались в поддержке и защите со стороны Москвы.

В августе 1958 г. на заседании Президиума ЦК КПСС Хрущёв обратил особое внимание на события на Ближнем Востоке: «Разгром Ирака – это нанесение удара по нашей политике с точки зрения престижа нашей страны. Разгром Ирака – это тогда и разгром Египта и Сирии, это бы отбросило национально-освободительное движение арабского мира. Это главное <…> Нельзя исключать, что иракское правительство боится коммунистов, не может их игнорировать и по внутренним, и по внешним соображениям»[153].

К началу 1960-х гг. сверхдержавы выходят на новый виток противостояния на территории Ближнего Востока, когда регион превращается в арену борьбы США и СССР за доминирование над ОАР и Иракской Республикой. Египетские и иракские руководители в свою очередь обладали амбициями и возможностями для того, чтобы стать политическими лидерами всего Арабского Востока. Отношения двух ярких лидеров – Насера и Касема – помимо борьбы амбиций выражались и во взаимных подозрениях – генерал Касем был убежден, что за подготовкой курдских волнений на севере Ирака осенью 1958 г. стоял Насер. Руководство Египта в свою очередь считало, что революционный Ирак пытался использовать Сирию с целью подрыва единства ОАР.

На фоне усиления трений между ОАР и Ираком в декабре 1958 г. по секретным каналам связи Насер передает США сигнал о своем желании «задавить любые коммунистические нотки революционного режима Касема». Информация из Каира только усиливает фантомные страхи Вашингтона касательно «коммунистической» ориентации режима Касема в Ираке. Внешнеполитическая команда Эйзенхауэра принимает «соломоново решение» – в долгосрочных интересах США наиболее выгодным исходом было бы решение иракской проблемы руками египтян.

Сверхдержавам было важно поставить все точки над i в отношении усложняющейся ситуации вокруг Ирака.

В середине января 1959 г. в Вашингтон с неофициальным визитом прибывает советская делегация во главе с членом Президиума секретарем ЦК КПСС Микояном. В ходе двусторонних переговоров был затронут вопрос о положении революционного Ирака в регионе[154]. В ответ на обеспокоенность Даллеса перспективой постановки Ирака под контроль СССР Микоян ответил: «На момент событий лета 1958 г. на территории Ирака не было ни одного советского человека, и мы не знали, что могут произойти эти события»[155]. Одновременно с этим Микоян не скрывал, что Москва сделала серьезную ставку на новый иракский режим.

Иракская революция 1958 г. явилась результатом внутреннего кризиса монархической верхушки, а пришедшая к власти в результате военного переворота «хунта» не только не являлась коммунистической, но и просто не имела никакой политической программы кроме следования базовым установкам арабского национализма.

Ситуация складывалась неожиданная: желая пресечь любые попытки Касема усилить позиции Ирака в регионе, Насер начал дипломатические заигрывания с Вашингтоном. 23 декабря на срочное совещание собирается Совет Национальной Безопасности (СНБ) США. Располагая информацией о намерениях Насера «задавить любые коммунистические нотки революционного режима Касема», американская сторона предпринимает попытку смоделировать возможные сценарии развития событий вокруг Ирака. В новой ситуации