Пролетая над самим собой - Евгений Модестович Табачников

Николаевной в 1970 году, когда мой товарищ притащил меня в квартиру на Красноармейской, где обитали Штоки – Кононовы. К тому времени Шура, как все ее называли, известная драматическая актриса, с когда-то романтическими ролями – Радой в «Макаре Чудре», а потом, еще в сравнительной молодости, комедийными – Гожо в «Четырех женихах», позже – со множеством сыгранных ею комических старух. Работа в театре на протяжении десятилетий была важнейшим делом всей жизни. Для нее, как и для ее старшей сестры, опоздать на репетицию, сослаться на нездоровье и пропустить спектакль, не поехать на гастроли и подвести коллег считалось невозможным. И никакие уговоры типа «Побереги себя, передохни, с таким артериальным давлением лучше побыть дома» не принимались во внимание. «Обед на плите… Разогреете». И на троллейбусе Александра Николаевна отправлялась в театр, где на протяжении многих лет, будучи занятой во многих репертуарных спектаклях и болея душой за каждую сцену, помогая молодым актрисам найти себя на сцене, являлась образцом служения искусству и действительно заслуженной артисткой.

Шурик чудесно вела дом, удивительно хлебосольно, доброжелательно и широко. Прекрасно готовила, особенно супы, вкус которых я помню до сих пор, кормила и поила и своих, и наших друзей, а также собаку и сиамского кота, о котором уже рассказывалось.

Шуре была свойственна некоторая классичность в облике – гладкая черная голова с пробором посередине, никакой седины, никакой краски и в старости, абсолютная упорядоченность в костюме и жизненном распорядке. В устройстве личного пространства главную роль играли закрытые окна и форточки. По ее версии, когда-то, плавая на речном судне, она «застудила голову», поэтому всегда носила чалму. Шурик спокойно и своеобразно относилась к своим туалетам. Основными атрибутами были различные цепи и цепочки для театральной жизни. Никакой любви к дорогим ювелирным украшениям. Довольно строгий стиль одежды для женщины цыганской национальности, подчеркнутая скромность. Возможно, так повлияли на нее годы сталинских лагерей, через которые прошли ее любимая сестра и ее муж. Война, многонедельные поездки в товарняках с передачами для сестры и все страдания за нее, Андрея и их малолетнюю дочку, которую она помогала воспитывать няне Ульяше почти шесть лет, расставили акценты в жизненных приоритетах. Наверное, поэтому она часто повторяла нам, когда мы собирались в отпуск: «Не будьте рабами вещей».

Сама Шура своеобразно относилась к нарядам. Как-то, собираясь на празднование Нового года в ВТО, она обнаружила, что нет подходящей пары обуви к вечернему платью. Да и те туфли, что могли подойти, стали малы. Решение созрело моментально… Пара обуви отправилась в театрально-реквизитный цех театра, где местный умелец выкрасил их в требуемый цвет и, кроме того, дал свободу пальцам – отрезал носки туфель. Смотрелось это несколько своеобразно, но Шурику понравилось, и Новый год прошел на ура.

По каким-то только ей известным причинам она не так часто танцевала, даже когда ее просили. Но несколько раз я видел ее в танце. Это действительно было феерическое действие. И дело не во вращении юбки и забрасывания ее за плечи… Какая стать, походка, кастаньетные удары каблучков на паркете, пластика в движении рук. Поэзия цыганского танца. На вечере для «своих» в театре композитор Ян Френкель, поэт Константин Ваншенкин и, что самое важное, артисты театра рукоплескали Шуре. А когда на нашей свадьбе все умолили, упросили ее хоть чуть-чуть станцевать, она прошлась, действительно, – и показала настоящий классический выход. Ведь недаром ее приглашали в качестве балетмейстера ставить цыганские танцы. Например, в Вахтанговский театр, в спектакль «Живой труп».

Александра Николаевна Кононова по совместительству выступала в нашей семье в роли тещи, самом комедийном амплуа народного фольклора и советской драматургии. В моем случае все происходило совершенно наоборот. Шура являла собой положительный со всех сторон персонаж, правда, слегка отстраненный от жизни и политического устройства страны. «Шурик» точно не сознавала, «какое тысячелетье нынче на дворе», и старалась не заморачиваться на эту тему, не понимала, каким именно курсом двигался СССР к светлому завтра. Например, произошло знаменательное событие в жизни наших близнецов – их приняли в октябрята. Радостные мальчуганы прискакали домой и, делясь счастьем, стали демонстрировать октябрятские звездочки. Для тех, кто не был активным строителем коммунизма или тогда еще не успел родиться, сообщаю, что представлял собой значок: пятиконечная звезда, из круга внутри которой выглядывала головка златокудрого ребятенка (на самом деле эта голова принадлежала вождю мирового пролетариата в детском возрасте). Но Александре Николаевне не довелось учить стихотворений о партии и Ленине, вроде «Когда был Ленин маленький с кудрявой головой, / Он тоже бегал в валенках по горке ледяной». Поэтому она с восхищением сказала: «Какая у вас чудная девочка на значках!» Чем привела детишек в некоторое замешательство, а нам подарила минуту здорового смеха.

Александра Кононова и Сергей Шишков. «Живой труп». Фильм 1968 года

Шуру отличало удивительное целомудрие, особенно это относилось к воспитательному процессу. Как-то я приобрел выполненную маститым художником картину XIX столетия значительного размера, на которой практически во весь рост красовалась женская фигура, и всю ее одежду составляла легкая вуаль, прикрывающая игривый взгляд. Меня настойчиво попросили снять картину со стены, ведь могут увидеть дети.

Ольга Кононова исполняет танец «Шутишь… любишь». 1968

«И поставь к стене свою даму, так будет лучше и ей, и твоим детям». Мне пришлось незамедлительно последовать дружескому совету. Придя через несколько дней домой с суточного дежурства, я увидел, что незнакомка стыдливо прикрывала чудесную наготу газетами.

Первые годы жизни, проведенные в таборе, потом в хорах, где вряд ли соблюдали санитарно-гигиенические правила, не оказали на Шуру никакого влияния. Большей чистюли мне не приходилось видеть. Хотелось сразу пригласить ее к себе на работу в ЦИТО на должность операционной сестры. Особенно доставалось детям. Каждую игрушку обдавали кипятком, соски не выдерживали постоянной дезинфекции и в кратчайшие сроки выходили из строя. Продукты питания осматривались с особой тщательностью, и если в разрезанной курице обнаруживалась желчь, то ей была уготована одна участь – на помойку.

И Ольга, и Шура были удивительно светлыми людьми и, прожив непростые и яркие жизни со знаменитыми людьми своего времени, Андреем и Исидором, они всегда оставались и любящими, и любимыми. А главное, естественными и настоящими.

Л. Ю. Б. и ее окружение

Муза русского авангарда

Стояли последние дни августа 1971 года. Погожим летним вечером мы – молодожены, усиленные Исидором Владимировичем Штоком, – вышли на прогулку по Переделкину. Пройдя почти всю аллею, мимо дач