Повесть о военном детстве - Георгий Рудольфович Граубин

охладил его Славка, – они еще несмышленыши. Сырых собак начинают обучать с году.

– Каких это еще сырых? – не понял я. – Будто сушеные бывают.

– Сырые – это значит не обученные, – назидательно сказал Славка. – До году даже овчарки ни бум-бум, не то что всякие лайки.

– Может, попросим собак у Лямбарского? – с надеждой в голосе спросил Генка. – У него их целая псарня.

Славка решительно отверг и эту мысль:

– Не, не успеем их теперь обучить, скоро мне в интернат, – и добавил: – Вот с будущего лета можно будет приняться за Надиных щенков – им как раз будет по году.

Генка совсем было упал духом, но тут его осенило:

– Тогда, может быть, начнем что-нибудь конструировать?

– Вот это другое дело, – оживился и просветлел Славка. – Давай помаракуем: дед тут мне подкинул одну мыслишку.

Бутылки, огонь и мина

Эту «мыслишку» дедушка Лапин высказал несколько дней назад.

– Шлава, а Шлава, – озабоченно позвал он внука, – ты помнишь, хрусталик, как твой отец рассказывал о Халхин-Голе? Там япошки подожгли его танк какой-то бутылкой. Привязали ее к шесту, высунули из окопа, хлопнули по танку, и он вспыхнул, ровно как свечка. Ты не знаешь, что это за зараза такая была? Смаракуй, хрусталик, будь ласка, такую штуку. Запросто пригодиться может, когда полезут япошки. Ихним же оружием и бить их начнем.

Славка отмахнулся:

– Нет, дедушка, там, наверное, какая-нибудь особая смесь, жидкий термит или еще что.

– А ты попытай, хрусталик, не бойся. Когда-то мы на спирту вместо бензина ездили и на скипидаре. А опять же обратно: сыпанешь в бензин сахару или соли, мотор глохнет.

– Ладно, попытаю, дедушка, – нетвердо пообещал Славка.

Вот такое испытание они решили теперь провести.

У Леньки Хвостова мы с большим трудом выпросили бидончик бензина. Пришлось сказать, что он нужен дедушке для приготовления особого лекарства. За скипидаром Генке опять пришлось идти к Глафире.

Набрав на чердаке пустых бутылок, мы вкопали за огородом обрезок рельса.

– Это будет вместо танка, – пояснил Славка. – Главное не промахнуться.

В одну бутылку он налил бензину, в другую скипидару, а в третьей смешал то и другое. К горлышку бутылки Славка привязал клочок ваты, пропитанной бензином.

– Вот, допустим, идет на нас танк. Мы вытаскиваем спички, поджигаем и – у-р-ра!

Славка поджег вату и бросил бутылку в обрезок рельса. Бутылка тоненько звякнула, бензин разлился, и обрезок рельса вспыхнул, как большая свеча.

– Здорово! – восхитился Генка. – Так хоть машину, хоть грузовик спалить можно.

Но Славка не разделил наших восторгов:

– Здорово, да не совсем, – сказал он. – А если спичка сломается или не загорится? Интересно, как это делается в бутылках с горючей смесью?

– Может, запал какой вставляется? – предположил я.

– Или по радио взрывают, – сфантазировал Генка.

В это время Шурка схватил стоящую рядом бутылку и побежал к горящему рельсу с воинственным воплем:

– Вперед на немцев, ура!

– Вот ненормальный! – бросился я за ним и схватил за рубашку. Братишка растянулся, бутылка шлепнулась о камень и разбилась.

– А-а-а! – заревел Шурка, размазывая кулачком по лицу слезы. На его щеках остались черные полосы. – С чем теперь воевать будем?

– Тоже мне, вояка из-под печки. Шел бы лучше домой, а то сейчас дупло распечатаю и мух выпущу, – пристращал я.

Братишка обиженно сел в сторонке.

– На сегодня хватит, надо мороковать, как поджигать бутылки, – веско заключил Славка. – Горит хорошо, а поджигается плохо. Запал никуда не годный.

Бензин на земле около рельса догорал, и мы собрались расходиться. Но откуда ни возьмись появился Вовка-Костыль. Он поздоровался как ни в чем не бывало, сплюнул и вытащил из кармана замусоленный мешочек.

– Ребя, а у меня пироксилин есть, Кунюша из петард наковырял. Давайте запузырим его в огонь?

– Если Кунюша, значит ворованный, – убежденно заявил Славка. – Своего у него ничего не водится.

– Ясное дело ворованный, – подтвердил Вовка и снова сплюнул. – Откуда его взять, неворованный-то?

– Жечь не годится, – потер переносицу Славка, – лучше давайте попробуем мину сделать. Предположим, что по этой дороге должны пройти немцы, а мы их должны взорвать.

Славка выкопал палкой яму и положил в нее мешочек с пироксилином.

– Сюда мы ставим мину, а от нее выводим бикфордов шнур. – При этом он процарапал от ямки бороздку в сторону и притрусил ее черным порошком из мешочка. – Но пироксилин вспыхнет быстро, мина сразу взорвется, и нам несдобровать. Значит, к концу вместо бикфордового шнура надо пристроить фитиль.

Славка взял вату и скрутил ее вроде шнура. Мы почтительно следили за ним.

– Вот теперь поджигаем конец, вата будет тлеть, а как дотлеет до пороха, наша мина сработает.

Славка зажег конец ватного фитиля и скомандовал:

– А теперь скорее в укрытие, немцы рядом!

Подхватив Шурку, мы опрометью бросились в кусты.

– Раз, два, три, четыре, – с расстановкой стал считать Славка.

И тут из-за нашего дома показалась телега. На ней восседал Савелич, лениво помахивая прутиком.

– Ой, надо ему крикнуть, – всполошился Генка, – сейчас как бабахнет!

– Ничего, фитиль длинный, еще не скоро догорит до пороха, – успокоил Славка и невозмутимо продолжал: – Восемнадцать, девятнадцать, двадцать…

Лошадь уже переступила через закопанный в землю мешочек и тут мы увидели, как к тому месту побежала белая змейка: от фитиля вспыхнул насыпанный в бороздку пироксилин.

Тр-рах! – бабахнуло вдруг под телегой, и комья земли ударили в днище платформы. Лошадь, заржав, рванулась вперед, Савелич плашмя упал на телегу, закрыл голову руками и завопил:

– Убили, окаянные, ой, убили!

Задрав голову, лошадь влетела в кусты и остановилась. Увидев нас, Савелич схватил прут и заорал:

– У, варнаки каторжные! Вот безотцовщина, вот фулиганы! Подождите, я покажу вам, хамюги, как устраивать на честного человека покушение!

– Да мы не нарочно, мы не хотели, – начал было я, но Савелич злобно хлестнул лошадь и сердито крикнул:

– Найду я на вас управу, найду! По закону отвечать будете, этого я вам так не оставлю!

Славка приуныл. Удрученно потер переносицу.

– Ну, теперь будет шуму. И надо было тебе подвернуться с этим пироксилином!

Вовка беззаботно взмахнул прутиком и сердито пообещал:

– Подумаешь, напугал. Будет зубатиться, так я ему кишки вытащу и на барабан намотаю.

Перемирие

Вечером Савелич пришел к нам. Я думал, он будет жаловаться матери, но он только укоризненно посмотрел на меня и певуче сказал:

– Вот что я надумал, Яколевна: надо заместо дощатых сеней приделать к магазину бревенчатые. Мало ли какого незаконного люду может появиться – времена-то вон какие пошли.

– Это бы хорошо, – воодушевилась мать, – ревизионная комиссия давно говорит об этом. Со многими пыталась договориться, да не получается; рабочих рук везде не хватает. Только управитесь ли вы? Надо и продукты возить, и дрова, и воду для магазина. А вы на здоровье все жалуетесь.

– Здоровьишко у меня неважное: ревматизм, то-се. Но раз народное добро беречь надо, тут уж о здоровье не думаешь. Лесу я наготовлю, только ты билет у лесника возьми. А там, даст бог, понемногу и срубишко поставлю. Постепенно, по бревнышку.

– Большое спасибо, Савелич, – совсем растрогалась мать, – мы тебе за это заплатим. Только, чур, и магазин охранять надо. А то по вечерам я сколько раз подходила к магазину, а вас там нет. Магазин-то не охраняется.

– Ну, это, Яколевна, напраслина. Мне из окна исключительно все видно. Я потушу свет да и наблюдаю себе. А болтаться около магазина – только воров пугать. Пока буду лес готовить, старуха меня законно подменит, она исключительно храбрая. К тому же собаку я приглядел – злющая, что твой Гитлер. Так что в этом не сумлевайся, зарплату мне задарма не надо.

– Это я так, на всякий случай, чтобы неприятностей с магазином не было. А то я однажды не нашла своей метки.

– Какой еще метки? – насторожился Савелич. – Я самолично утром и вечером проверяю бломбу. Завсегда целая.

– Я кроме пломбы еще нитку привязываю. Ее и не оказалось.

– Ну, это насупротив инструкции, – насупился сторож. – Я головой отвечаю исключительно за целостность бломбы. А об нитках в инструкции ничего не сказано.

– Ладно, Савелич, – смягчаясь, сказала мать, – пристройка дело хорошее. Готовьте лес, а билет я возьму, только чтобы