Взлет - Лазарь Львович Лазарев

Первая мировая война была еще и первой войной, в которой авиация стала новым массовым родом войск. В 1914 году средняя скорость самолета составляла 30 километров в час, а к концу войны уже 220. За время войны только Германия построила 47 931 самолет. Уже в первые дни сражений даже безоружный аэроплан стал чрезвычайно эффективным средством — как разведчик. Одной из причин поражения Русской армии под Таннебергом в Восточной Пруссии в самом начале военных действий было то, что авиационный отряд германцев с воздуха обнаружил попытку русских вырваться из окружения.

Жители Лондона, так же как и все англичане, чувствовали себя в безопасности: Англия — остров, а британский флот господствует на море. Но ночные налеты «цеппелинов» с грузом бомб быстро излечили их от этой иллюзии. Военная авиация стрекотом пулеметов и грохотом бомб очень быстро известила о своем рождении буквально всех — и войска противника во фронтовых окопах, и мирных жителей тыловых городов. Вот так началась война для Жуковского и его учеников. В глубинах сложной политики они тогда еще разбирались очень слабо. Конечно, война это плохо — гибнут люди. Но ведь кайзер первым объявил войну России. Мы только защищались. Так думали все. Так думал и Шура Микулин, пока позже судьба не свела его с удивительным дельцом, который так изобретательно наживался на войне, умудряясь при этом являться ура-патриотом, что Микулин только диву давался.

Прежде всего Жуковский, Ветчинкин, Стечкин, Архангельский и другие начали читать лекции в Московской школе авиации. Микулин, естественно, читал там устройство двигателей. Среди первых слушателей школы был и Н. Н. Поликарпов, впоследствии знаменитый авиаконструктор, и в 1917 году — Михаил Михайлович Громов, который стал прославленным летчиком, Вскоре Николая Егоровича назначили заведующим отделом изобретений при Военно-промышленном комитете.

Именно здесь при непосредственном участии своих учеников он закладывает теоретические и практические основы бомбардировочной авиации.

Появление в русском воздушном флоте самолетов такой большой грузоподъемности, как «Илья Муромец», естественно, поставило на повестку дня вопрос об их боевом применении. Но дело в том, что покуда еще не существовали авиационные бомбы. Их нужно было изобретать. А прежде провести необходимые эксперименты и создать теорию падения авиабомб с аэроплана. Жуковский пишет свою работу «Бомбометание с аэропланов» и объявляет открытый конкурс на конструкцию авиабомб.

Разумеется, Шура Микулин тотчас же принял участие в конкурсе на первую зажигательную авиабомбу. Требования к ней были в общем чрезвычайно противоречивые. С одной стороны, она должна быть максимально эффективной, а с другой — крайне простой и дешевой в производстве.

Тем не менее Шура сразу же приступил к работе и… отправился в керосиновую лавку. Там он за полтинник купил круглый жестяной бидон для керосина и принес его в лабораторию в техническом училище. Здесь он отрезал ручку и припаял четыре жестяных стабилизатора, чтобы бомба не кувыркалась в воздухе.

Потом повез бидон в университет и продул его в аэродинамической трубе. Кажется, все было в порядке.

На следующий день в техническом училище Шура начал заряжать бомбу. Он налил в бидон керосин, закупорил горло и к пробке начал припаивать запал собственной конструкции. Запал состоял из обычного охотничьего патрона, позаимствованного у дяди Коли, и ударника с предохранительной пружиной. При ударе бомбы о землю пружина сжимается, ударник воспламеняет порох в патроне, а затем уже взрывается керосин.

Весело мурлыкая под нос песенку, Микулин начал старательно запаивать запал прямо в бомбе. Вдруг дверь отворилась и в лабораторию вошел Туполев. Он с подозрением потянул носом воздух и подошел к Микулину.

— Слушай, почему так керосином воняет?

— А у меня зажигательная бомба начинена керосином, Андрей Николаевич, — ответил Шура, лучезарно улыбаясь.

— Что?.. — шарахнулся от него Туполев. — А запал у тебя пороховой?

— Пороховой, Андрей Николаевич! — бодро ответил Микулин.

— Слушай, Микулин, — Туполев овладел собой, — ты с ума сошел. Ты же сейчас взорвешься и нас всех взорвешь!

— Почему?

— От паяльника порох может воспламениться!

— Ни в коем случае, Андрей Николаевич, — Шура отложил паяльник в сторону и насыпал на верстак из мешочка дорожку из черного пороха.

— Вот смотрите, — он взял паяльник и поднес его к пороху. К его изумлению, порох мгновенно вспыхнул, Микулин сконфуженно посмотрел на Туполева.

— Ну, то-то, — пробурчал Туполев, — смотри, будь осторожнее.

Зажигательные бомбы испытывали на аэродроме на Ходынке. Группа офицеров и штатских внимательно следила, как от самолета, кружащегося над аэродромом, отделяются темные капли и со свистом устремляются к земле. Бомб испытывалось множество. Большинство из них не взорвалось. Шура изрядно нервничал, когда в небо взмыл самолет с его керосиновым бидоном. Но его бомба разорвалась, дав гигантскую шаровую вспышку. Конструкция Микулина победила. Ему был вручен почетный диплом, подписанный Жуковским, и премия — тысяча рублей золотом.

Однако при вручении денег (организацию конкурса финансировал Союз земств и городов — Земгор) ему весьма прозрачно намекнули, что почти всю премию надлежит пожертвовать Земгору на войну, что Микулин и вынужден был сделать.

Однако Шура начал купаться в лучах славы — его интервьюировали репортеры и в нескольких газетах появилось сообщение о его победе на конкурсе. Это дало совершенно неожиданный эффект. Папа, который в это время жил в Нижнем Новгороде, вдруг стал получать со всех сторон поздравления: подумать только, сын не только известный изобретатель, но и жертвует свою премию на войну. Строгий папа неожиданно расчувствовался и подарил сыну… мотоцикл.

Мотоцикл марки «Пежо» был довольно-таки допотопным, с ременной передачей. Но восторг Микулина, буквально танцевавшего вокруг него с гаечным ключом, был непередаваем. Тотчас же Шура начал копаться в потрохах мотоцикла, усовершенствуя и изобретая. Мама же на этот подарок реагировала со слезами, так как была абсолютно уверена, что Шура теперь обязательно свернет шею. И была недалека от истины, потому что Микулин мгновенно превратился в завзятого лихача. Так, он на пари проехал по трамвайному рельсу, ни разу не сойдя с него, с Борей Стечкиным на багажнике от Театральной площади до Сокольников, почти не держась за руль руками. Впрочем, он был не одинок: и Архангельский, и Стечкин тоже были лихачами. К тому времени в распоряжение Жуковского Военно-промышленным комитетом был выделен «Форд», но без шофера, так как почти все водители были мобилизованы в армию. Поэтому Жуковского по очереди возили Архангельский, Микулин и Стечкин.

Как-то Архангельский решил продемонстрировать Николаю Егоровичу свое мастерство. На перекрестке он приметил два трамвая, движущихся навстречу друг другу. Притормозив, Архангельский подождал, пока они сблизятся, а затем, резко дав газ, помчался им наперерез и проскочил буквально в метре от них. Потом, гордо улыбнувшись, он повернулся и увидел суровое лицо Жуковского.