Андрей Тарковский - Мартиролог. Дневники

Очень плохой день. Тяжелые мысли. Страх… Пропал я… Мне и в России не жить, и здесь не жить… 31-го надо лететь в Милан, чтобы встретиться с Аббадо. Звонил Изя из Берлина, они хотят купить «Гофмана» для постановки. Прошу 50 тыс. долларов чистыми. Не мало?

В Москве распространяется слух, что я в Канне провалился. Это последняя капля, ей-Богу…

Сегодня мы с Ларой пили чай у принцессы Бранкаччо. Что касается покупки дома, то с ней все в порядке. Франко со своим братом Ремо очень помогают. На улице не останемся.

Немцы зовут на свой фестиваль в Мюнхен [см.: стр. 491–493]. Я, конечно, не поеду.

Телеграмма — надо переезжать, но пока неизвестно, куда.

Лариса говорила с Москвой: всюду распространяются слухи о Каннах, где я якобы провалился. Травля.

Разговаривали с Тяпусом и А[нной] С[еменовной]. А. С. чем-то очень озабочена, то ли нездорова. Мы с Ларой очень обеспокоены. У Тяпуса три тройки в году: по физике, алгебре, русскому языку.

Сегодня Франко Т. возил нас в Палестрину и Поли. В Поли у брата Франко чудная квартира (у Ремо). Она будет пустовать не меньше четырех месяцев. За это время можно будет отделать дом. Деньги:

1. «Годунов» ≈ 50.000.000+«Ведьма» ≈ 70.000.000 = 120.000.000.

2. Получить в середине июля 42.000.000 за сценарий и тут же сделать первый взнос принцессе.

3. Получить первый взнос за «Годунова».

4. Осенью, после написания сценария получить еще 20 тыс. $.

5. Получить второй взнос за «Годунова».

6. Документальный фильм.

Теперь надо найти способ работать с Двигубским: ездить к нему в Рим каждый день? Можно. Есть автобус, идущий до вокзала. Потом в Поли живет брат Франко и Ремо, работающий в Ватикане. Он каждый день ездит в Рим и обратно. Очень удобно ездить с ним будет.

Позвонил Франко и сообщил, что в Поли к Ремо ехать нельзя.

Снова мы остались ни с чем: в Палестрину мы не можем из-за отсутствия телефона и удобного сообщения с Римом. Просто не знаю, что и делать.

Июнь 1983

Сегодня вернулся из Милана измотанный, измочаленный. Виделся с Аббадо и с Колей Двигубским. Кое-что придумали. Но я устал. Совершенно измучен. Квартиры нет, надо работать, решать что-то, что-то делать, а я ничего не делаю и жду чего-то.

Ольга сказала, что будет звонить Ростропович.

Лара ездила с Франко в Сан Грегорио: там можно снять квартиру на время, пока будет строиться дом.

Работали с Двигубским, после чего он отправился в Париж, чтобы вернуться на следующей неделе. На следующей неделе (м. б.) начну переговоры с Ермашом. Правда сначала хочу переговорить с Ростроповичем.

Очень устал: ездили за город к Анжеле. Она совершенно за наш план действий.

Хочет программировать наши события. У нее сейчас появилось двенадцать молодых людей от 13 до 20 лет — экстрасенсы, которые ее разыскали и хотят ее помощи. Они же связаны с инопланетянами и загадочным «Союзом 24-х» — вернее, Советом. Все это чистейшая фантастика, но Анжела говорит, что многое она проверяет и это оказывается правдой.

Сейчас нам надо переезжать. А затем звонить Ермашу и писать заявление в консульство.

Сегодня были в S. Gregorio — смотрели квартиру. Тесновато, бедновато… Кухня очень маленькая. Но посмотрим, пообвыкнем.

Сегодня звонил Жиляев — хочет меня проводить к послу. Во всяком случае, говорит, что хочет. А мне хочется его, или их спросить:

— Что ж это вы нас на праздники не приглашаете?

— На просмотр «Ностальгии» тоже.

— Показываете фильм без переводчика, чтобы ваши зрители меньше поняли.

Меня бы пригласили, я бы объяснил, как его смотреть следует.

8-го переехали в S. Gregorio с целью быть поближе к дому, который мы с Ларисой хотим купить, чтобы следить за ремонтом. Надеюсь, что мы (с помощью братьев Терилли, конечно) не прозеваем эту выгодную возможность. А то уже многие покупатели интересуются домом.

Это неотправленное письмо Ермашу (январь м-ц) и письмо, отправленное с Янковским из Канн:

«Председателю

Госкино СССР

Ф. Т. Ермашу

Уважаемый Филипп Тимофеевич!

Вынужден обратиться к Вам с этим письмом в связи с Вашим вызовом меня в Москву для переговоров. Хочу прояснить Вам некоторые вопросы, которые могут вызвать у Вас естественные беспокойства.

Прежде всего речь, видимо, пойдет об отмене тех съемок фильма „Ностальгия“, которые по первоначальному замыслу должны были происходить в Москве. Такие перемены „географии“ съемок фильма были связаны с урезанными экономическими возможностями финансирующих меня организаций, но они ни в коей мере не повлияют на выплату „Совинфильму“ всех тех денег, которые были оговорены в окончательном контракте.

В связи с отказом от съемок в Москве могут также возникать вопросы о характере тех перемен, которые в этой ситуации неизбежно возникли в сценарии фильма. Хочу заверить Вас со всей ответственностью и убежденностью, что как смысловая, так и идеологическая установка фильма „Ностальгия“ нисколько не переменилась в сравнении с той версией замысла фильма, которая Вам хорошо известна и Вами санкционирована к производству. Отказ от съемок в Москве лишает меня лишь одного — пейзажных зарисовок города. Но, смею Вас уверить, что не эти пейзажи суть драматургическая пружина действия фильма. Что же касается финальной сцены фильма — „Луна“ — то по давнишней договоренности все натурные съемки „Дома Горчакова“ должны были происходить в Италии в выстроенной декорации. Такие съемки уже действительно произведены и, надо сказать, вполне удовлетворительно. Во всяком случае, они не вызывают у меня никаких сомнений или опасений с точки зрения их соответствия моему замыслу, изложенному в известном Вам сценарии.

Вас, видимо, не должно огорчить, что в процессе работы над фильмом мною была выброшена сцена, цитатно заимствованная мною из „Преступления и наказания“ Достоевского. А за счет высвободившегося местя я сумел ввести линию духовного взаимодействия моего героя, советского человека, с т. н. „простыми“ людьми Италии. Эту функцию не могли вобрать в себя взаимоотношения моего героя с центральным женским персонажем картины. Доменико — новый персонаж фильма, о котором мы разговаривали с Вами в Риме, — как бы воплощает для моего героя образ протестующей Италии. Его нежелание, как теперь говорят, „интегрировать“ в современное ему капиталистическое общество, его протестанство, как мне кажется, и как Вы согласились со мною во время нашей беседы в Риме, — многообразит и углубит образ той Италии, которая предстает взору героя фильма „Ностальгия“…