Светоч дружбы. Восточный альманах. Выпуск четырнадцатый - Михаил Иванович Басманов

Гнедых, запрокинувших и́скрасна-медные морды, —

Туда, где меня дожидается сын Бхарадваджи,

Помчимся не мешкая, отпрыск великого раджи!

Владетель бесчисленной рати, он мудростью равен

Ушанасу и, Брихаспати под стать, добронравен.

Наставник Бессмертных, он славится духом величья,

И мощью божественной, и красотою обличья.

Послать в неприятеля, тайностям битвы причастен,

Оружье небесное — и отозвать его властен,

Усвоивший веды святые, приверженный благу,

Являет он лучника и копьеносца отвагу».

В златые кольчуги закованы, белые кони

Помчали стремглав многосильного Арджуну к Дроне.

Точь-в-точь, как навстречу сопернику слон возбужденный,

К Бибхатсу неистово ринулся Дваждырожденный.

Он в раковину затрубил, и под стягом лазурным

Взыграли полки, океаном плеща многобурным.

Столкнулись, как будто гонимые волей единой,

Гнедых четверня с четверней белизны лебединой.

И те, и другие летели со скоростью мысли.

Сцепившись, они на бамбуковых дышлах повисли.

Меж тем кауравов несметное войско глядело

На двух ратоборцев, постигнувших бранное дело.

Снискал добротворный наставник у всех восхищенье,

Как тот, непоборный, что был у него в обученье.

Когда, загремев колесницами, Арджуна с Дроной

Столкнулись, приветствовал старшего муж златобронный.

Восторгом охвачен, отнюдь не смутясь этой сшибкой,

Сказал храбрецу Савьясачин с приятной улыбкой:

«Минула изгнанья пора, протекавшая в чащах,

Для братьев-пандавов могучих, оружье носящих.

Тому, кто глумился над нами и нашей царицей,

За все униженья теперь мы отплатим сторицей!

Но ты на пандавов не гневайся: славного Дрону,

Наставника мудрого нашего первый не трону!

А если, меня упреждая, ты бросишься в сечу —

Тогда на удар я, по праву, ударом отвечу».

Наставника честь оказалась, как видно, задета,

И стрел два десятка он выпустил вместо ответа.

Но Арджуна, муж ловкосильный, в боях наторелый,

Умел на лету рассекать оперенные стрелы.

Их тысячи тысяч в соперника стал светоносный

Бестрепетный воин пускать с колесницы трехосной.

Цари в изумленье со смешанным чувством глядели

На двух ратоборцев, что равным искусством владели,

На двух несравненных метателей стрел пламенистых,

Чьи жальца отточены были на скалах кремнистых.

Войска утверждали, что, кшатрия верен закону,

Сын Кунти по праву считает противником Дрону.

А если не Арджуна — разве отыщется воин,

Который с наставником был бы сразиться достоин?

Учителя лук, изукрашенный золотом дивно,

На камне точенные стрелы метал непрерывно,

Что в быстром полете сестер оперенных касались

И взору сплошной бесконечной стрелою казались.

Но, хватку от Индры усвоив и ей подражая,

Натягивать левой рукой тетиву Дхананджая

Умел в совершенстве, и так напрягал он гандиву,

Что с криком: «Прекрасно!» — давались воители диву.

Огнистые Арджуны стрелы, мелькавшие в битве,

Отточены были подобно летающей бритве.

Одни с остриями секирообразными были,

Другие искрились, как будто алмазными были.

Их без передышки метал Диадемой Венчанный,

Но сами собой у него наполнялись колчаны.

Имелись в запасе у воина, сильного духом,

стрелы свирепые, схожие с вепревым ухом.

Обильные блеском, отделанные прихотливо,

Спорхнув с тетивы, уносились они торопливо.

И стрел мириады, которые в ярости Дрона

Обрушил на Арджуну, тот рассекал без урона.

С гандивой в руках, испускающим рев носорожий,

Стоял Каунтея прекрасный, на Индру похожий.

У Брахмы учился он гибкости пальцев завидной

И острые стрелы с насадкой любил серповидной.

Со скоростью ветра он их посылал оберучно.

Притом тетива отзывалась ему громозвучно.

Казалось, не будет конца этих стрел изобилью,

А купол небесный затянут был мраком и пылью.

Весьма походил осыпаемый ими в ту пору

Боритель бестрепетный на исполинскую гору,

Где пламенем ярым по склонам горит густолесье,

И дым, поднимаясь оттуда, плывет в поднебесье.

Но сын Бхарадваджи воинственный был озадачен,

Увидя, как яростно стрелы метал Савьясачин.

И стал стреловержец, наставник богов благородный,

С нездешнею мощью свой лук напрягать превосходный.

При этом пугающий звон издавало оружье,

И пламенем грозным светилось его полукружье,

В то время, когда Сокрушитель врагов престарелый

Одну за другой рассекал Венценосного стрелы.

И треску горящего в роще сухого бамбука

Подобен был звук тетивы огнезарного лука.

Три мира укрыл златопёрыми стрелами Дрона

И солнечный диск заслонил посреди небосклона.

И стрел мириады, гонимы воителем гневным,

Затмили небесную синь со светилом полдневным.

Златым опереньем в подоблачной выси блистая,

Стремглав проносились они, словно коршунов стая.

Пхальгуна и Дрона — борителя два супротивных

Точеные стрелы метали из луков предивных.

Их жальца златые, свеченьем отмечены грозным,

Пространство надземное ливнем заполнили звездным.

Их древки оснасткой обязаны были пернатым:

Павлинам, окраской богатым, и цаплям хохлатым.

Не перьев лебяжьих кичились они белизною,

Но, в быстром полете, гордились его прямизною.

Казалось, не стрелы, гонимые властной десницей,

Но гуси в осенних просторах летят вереницей,

Как будто они, упиваясь лазурным привольем,

Несутся над мирно лежащим внизу пустопольем.

Как два супротивника, стрел посылающих ливни,

Как в течке слоны, что вонзают в соперника бивни,