Лидия Чуковская - Л. Пантелеев — Л. Чуковская. Переписка (1929–1987)

Вот так «сидим и околеванца ждем» (Чехов)[728].

Литфонд же и Союз Писателей между тем развили энергию. 1) Директору городка приказано «заболеть надолго», потому что на суде в Видном он провинился всего один раз, а в общем говорил правду, т. е. в нашу пользу. Значит, во время кассации Литфонд, кроме юрисконсульта (глупого и злого), будет представлен кем-нибудь новым, — кем-то, кто станет врать сплошь, а не изредка 2) на одном из коттеджей Дома Творчества возникла доска «Литературный Музей». Она вызывает у одних недоумение, у других — смех, ибо в этом коттедже продолжают жить по путевкам писатели, никаких экспонатов нет (разве что сами они — живые экспонаты), экскурсоводов тоже нет — а вывеска, между тем, уже висит. (Шулера, думаю я, собираются уверить суд, что дом Чуковского не нужен, т. к. вот-вот откроется Музей, где и ему будет «уделено место».)

Я на кассацию не пойду (по закону имею право не являться). Все тяготы дела падают на Люшу, она говорит, что в Видном я была нужна, и чуть ли не мое выступление решило дело, а тут я буду только во вред (ибо вмешается Союз Писателей), и что ей без меня будет легче. Ну, если ей так легче, то я и не пойду.

Вот Вам мой очередной рапорт. После 14-го постараюсь позвонить и уж во всяком случае напишу.

Когда будут силы — напишите, а вообще не невольте себя.

540. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

2.02.84.

Дорогая Лидочка!

После смерти Элико вдруг стал писать мне В. И. Глоцер. Отвечать ему мне трудно.

Мы с Элико часто о нем говорили, оба жалели, что он ушел (сбежал, если выразиться точнее) из нашей жизни.

— Я уверена, что рано или поздно он вернется, — сказала мне совсем незадолго до смерти Элико. — Но, ты знаешь, прежнего уже никогда не будет.

Да, без нее мне и вовсе трудно переписываться с ним, трудно найти даже верный тон. Не хватает ЕЕ такта и доброты.

_____________________

Не знаю, что с дачей, когда суд, чего ждать и на что надеяться.

Напишите, Лидочка!

541. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

12/II 84.

Дорогой Алексей Иванович.

Очередной суд назначен на 28/II. Но будет отложен по какой-то формальной причине, изысканной нашей адвокатессой. Я не совсем понимаю, зачем это надо, но т. к. все тяготы дела ложатся на Люшу, то я не вмешиваюсь в их затеи. К выступлению же на любом суде — я готова.

О Володе. Я тоже всегда огорчалась его с вами разладу. И всегда думала, надеялась: будет примирение. Но понимаю: примирение еще не означает прежней дружбы…

PS. Вышли две замечательные — и совершенно разные — книжки стихов: Мария Петровых «Предназначенье» и Олег Чухонцев «Слуховое окно».

542. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

28.II.84.

Дорогая Лидочка!

Вспомнил, что на сегодня был назначен суд. Хотя его и отложили, дата эта осталась в памяти. Ах, если бы я мог чем-нибудь помочь в борьбе за это бесспорно правое дело!

Вероятно, Вы уже знаете о смерти Л. А. Будогоской. Она умерла в психиатрическом интернате, последние полтора-два года никого не узнавала.

Лет 10, если не больше, назад она вручила нам с Элико маленький чемоданчик и просила передать его после ее смерти — Владимиру Глоцеру.

Владимиру Иосифовичу я сообщил об этом еще при жизни Лидии Анатольевны.

Названных Вами книг я не читал. Читал главным образом воспоминания. Прочел Ардова, А. Цветаеву, Н. Ильину. У последней хороши письма ее бабушки — тридцатых годов — из Ленинграда в Харбин.

543. Л. К. Чуковская — А. И. Пантелееву

25/III 84.

Дорогой Алексей Иванович.

О смерти Л. А. Будогоской я знала своевременно… Я очень любила и люблю ее удивительную лирическую прозу и очень уважаю — ее жизнь, хотя и знала я Лидию Анатольевну только издали. Человек она была совсем особенный, правда? Один раз, кажется — осенью 64 года — я оказалась одновременно с нею в Комарове. Каждый день мы с нею часа по 2 ходили гулять. Она поразила меня своею — как теперь говорят — спортивностью. Легко брала откосы, на которых я задыхалась. Могла идти и

2 часа и более подряд без перерыва, а мне требовалось раза 4 присесть, чтоб вынести 2 часа. Каждое утро она начинала с гимнастики: приседала и пр., а потом стояла на голове… Все это в ней было для меня полной неожиданностью. Но была и еще одна неожиданность, более интересная: Л. А. оказалась совершенно, начисто выключившейся из всего, происходившего вокруг. Как будто она жила на какой-то другой планете, на которой, к тому же, у нее не было знакомых. Она не читала ни газет, ни журналов, она не слушала радио, она представления не имела «who is who»[729]; те люди, о которых тогда без конца говорили, для нее не существовали. Казалось, всех людей, о которых она с такою достоверностью писала в своих книгах, она добывала из себя самой, ниоткуда. Наблюдательность, меткость определений в разговоре о тех, кого она видела своими глазами, была при этом очень зоркая и точная. Только перед глазами. А назовешь, скажем, имя Шолохова, она может спросить: «а это кто?»

Знала ли она литературу XIX века — не уверена. Вкус между тем был прекрасный… Вот какое необыкновенное существо… Работала она богомольно — много часов в день — и писала свою прозу, как пишут стихи: слово к слову, строка к строке. Труд ее, разумеется, недооценен — а какой мог бы выйти томик прозы — начиная с «Рыжей девочки» и кое-что исключив!

От природы она обладала насмешливостью, но насмешки ее были добрые. Шел по столовой Д. Я. Дар — очень быстро, к своему столику, маленький и с трубкой в зубах. Л. А. назвала его «паровозик». И так мы его всегда между собою и начали звать. Обиды тут нет — и очень точно. И говорил он тоже быстро, как паровозик.

544. А. И. Пантелеев — Л. К. Чуковской

22.IV.84.

Дорогая Лидочка!

Вы просите строгого суда, забыв, вероятно, что я не только знаком с этими «ме»[730], но и писал к ним когда-то предисловие, напечатанное в журнале «Семья и школа»[731]. Да, на первых страницах есть налет некоторой идилличности, однокрасочности. Радуешься, когда К. И. кричит на прислугу или выбрасывает за окно игральные карты. Но дальше, когда и дети и отец их взрослеют, — ничто уже не коробит, не раздражает, все радует. Недоумение, вернее, некоторое недоверие вызывает одно только место: подарки, привезенные дедушкой. Как же они были вручены? Такое ни забыть, ни обойти молчанием нельзя.

Относительно несчастных, презираемых Вами «дачников» я уже очень давно и писал, и говорил Вам. Поверьте, что среди дачевладельцев бездельников и жуиров было не меньше, чем среди тех, кто, работая в Питере, снимал у местных финнов верх или низ весьма скромной дачи для семьи. Насколько мне помнится, дачницей были и Вы — в годы раннего Люшиного детства! В Сестрорецке же снимал дачу, если не ошибаюсь, и К. И.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});