Жизнь и труды Марка Азадовского. Книга I - Константин Маркович Азадовский

заявлениями. В брошюре «Классовая борьба в сибирских вузах» приводились слова Виноградова, якобы сказанные им группе студентов: «Вы не бараны, чтобы слепо следовать за марксистами, и я не обязан делать из вас патентованных марксистов»[34]. Гонения на профессора, не желавшего обратиться к марксистской методологии, продолжались в течение всего 1929 г. и вылились, в конце концов, в «персональное дело». «Профессор Виноградов, работая лектором уже второй десяток лет, не желает перестроить свою систему преподавания на новых марксистских началах», – возмущался – от имени всего курса – один из студентов педагогического факультета[35]. 31 декабря 1929 г. состоялось расширенное заседание литературной предметной комиссии, на котором ученому были предъявлены обвинения в «мистицизме» и отсутствии «классового подхода». Азадовский, Алексеев и Малаховский пытались защищать коллегу. М. К. говорил:

Меня связывает с ним общая работа. <…> Помимо личной связи, я ценю его как специалиста в своей области, как крупного научного работника. Мне трудно примириться с тем, что проф<ессор> Виноградов – отпетый человек. Нам следует подойти к Виноградову как к крупному ученому и дать ему возможность работать в науке, быть полезным, чтоб он не чувствовал себя оторванным от советской общественности[36].

Однако заступничество М. К., чей «марксизм» не вызывал, по-видимому, сомнений у факультетского руководства, не могло помочь: Виноградов был отчислен из университета как «несоответствующий своему назначению в идеологическом отношении и вредно влияющий на воспитание и образование пролетарского студенчества Советского ВУЗа»[37].

Жесточайшей критике подверглась и новая книга Виноградова[38]; ее появление вызвало незамедлительный отклик в местной печати. «Недавно иркутская секция научных работников провела кампанию по разоблачению реакционного профессора Виноградова. В результате этой кампании реакционный профессор был изгнан из ВУЗа», – с удовлетворением сообщал автор обличительной статьи, завершая выводом, что издание этой книги было «грубейшей политической ошибкой»[39].

Оказавшись в опасном положении, «реакционный профессор» приезжает в апреле 1930 г. в Ленинград, где надеется найти работу. Прибывший вслед за ним М. К. энергично пытается ему помочь (не в последнюю очередь материально). 19 мая 1930 г. он писал М. П. Алексееву (из Детского Села):

Очень плохи дела у Семеныча. Здоровье его – в самом ужасном положении. Нужна санатория. Денег нет ни копейки. М<ожет> б<ыть>, ему устроят бесплатное место в Полтавской санатории, м<ожет> б<ыть>, платное место в Детском Селе.

В том и другом случае нужны деньги. Я думаю, нам (мне, Вам, Всев<олоду> Ант<онови>чу[40]) придется взять это на себя. Конечно, с ним трудно разговаривать на эту тему, но я попрошу все уладить Ел<ену> Васильевну[41]. Нужно рублей 100. Так как я в расчете на гонорар, то беру на себя половину этой суммы, а Вы с Вс<еволодом>А<нтоновичем>, м<ожет> б<ыть>, разделите между собой остальную. Если будет Ваше согласие (и если это, действительно, понадобится), то в нужный момент я передам ему все, а затем Вы и В<севолод>А<нтонович> уже со мной расплатитесь.

Г<еоргию> С<еменовичу> об этом проекте пока ничего не известно.

Летом 1930 г. Виноградов находит себе постоянное место службы, однако положение его остается шатким. 1 сентября 1930 г. М. К. сообщает Алексееву:

Георгий Семенович служит корректором (8-и часовой день!); сегодня приехал в Детсело – м<ожет> б<ыть>, немного отдохнет. Выглядит ужасно! Ребят его в Иркутске притесняют. Алёхе[42] не дают учиться. Жену[43] отправляют в деревню и т. д.

В конце концов, при поддержке М. К. Виноградову удается удержаться в Ленинграде. Он перебивается случайными работами, полученными при помощи М. К., а в 1932 г. поступает на службу в только что основанный Институт истории науки и техники (первым его директором был Н. И. Бухарин). Осенью 1934 г. Георгий Семенович был принят внештатным сотрудником в Пушкинский Дом, где работает (с перерывами) до августа 1940 г. М. К. делает все от него зависящее, чтобы поддержать друга: помогает ему обустроиться, рекомендует его издательствам, приобщает к проектам, которыми руководит сам…

В 1930‑е гг. М. К. был тесно связан с издательством «Academia», публиковался в этом издательстве, принимал участие в обсуждении издательских планов. По его предложению издательство приглашает Г. С. Виноградова к составлению и комментированию книги Мельникова-Печерского «В лесах» и заключает с ним договор.

М. К. всячески способствовал продвижению этой работы. Так, в письме к Я. Е. Эльсбергу[44], одному из редакторов издательства, он просит уплатить гонорар Виноградову, находящемуся «в положении на грани нищенского»[45].

Отзывчивость и готовность помочь – отличительные черты М. К. Правда, случай с Виноградовым – особый: выступая в его защиту в Иркутске и стараясь поддержать в Ленинграде, М. К. помогал не только своему товарищу, но и ученому, которого высоко ценил. Но он готов был содействовать и малознакомым людям, попавшим в беду.

Одним из них был Н. Н. Грибановский[46], познакомившийся с М. К., по-видимому, в 1928 г. в Ленинграде во время научной командировки. Вернувшись в Якутск и подвергаясь травле со стороны местных властей, Грибановский сообщил об этом М. К. и просил «защитить маленького библиографа от незаслуженных нападок и, возможно интриг» (60–19; 4 об.; письмо от 23 февраля 1929 г.).

М. К. откликнулся немедленно. О своих шагах в защиту Грибановского, предпринятых им весной 1929 г., он рассказывал Н. В. Здобнову (письмо не датировано; предположительно июль 1929 г.):

Как-то Н. Н. Грибановский прислал мне письмо, в котором сообщает, что его основательно травят – в Якутии. Как бывшего чиновника и домовладельца его объявили «лишенцем»[47] – со всеми организационными отсюда выводами и последствиями. Просил мер общественной защиты.

Тогда же я посоветовался на эту тему с местными библиографами. Решено: дать о нем заметку в «Краеведении» и, кроме того, Л. К. Ильинский[48] вызвался написать о нем еще куда-нибудь в сиб<ирски>е издания. Его заметку я и пересылаю Вам – не найдете ли удобным напечатать в «Сев<ерной> Азии» – сделав всякие исправления, какие сочтете необходимыми.

Но как-то принять меры для защиты необходимо.

Грибановского удалось отстоять, хотя и не без потерь: он был уволен с должности директора местной библиотеки. «Большое спасибо за Ваше участие в моих делах, – благодарил он М. К. 12 августа 1929 г., – я, говоря откровенно, только и надеялся на защиту старших научных работников…» (60–19; 5 об.)

Истории с Виноградовым и Грибановским приходятся на конец 1920‑х гг. В дальнейшем мы убедимся, что М. К. готов был оказать (и оказывал) поддержку не только гонимым, но и репрессированным.