Трансатлантическая кошка - Екатерина Паршукова

города, где мы остановились, стандартный для Америки высотный даунтаун, окружённый тысячами одноэтажных домиков, выстроившихся по периферии. Мы оставили машину на парковке и прогулялись пару кварталов пешком.

– Смотри, лошадки, как в кино! – потянул меня за рукав Илья.

Навстречу нам по пешеходному переходу двигались две огромных лошади с колоритными полицейскими в седлах. Казалось, что они только что вышли со съёмочной площадки, и я не удивилась бы, увидев в седле какого-нибудь Шварценеггера. Однако это действительно были обычные конные полицейские.

– Какие классные. Как думаешь, их можно фотографировать? Они же, наверное, при исполнении, или как это у них называется.

– Попробуй тихонечко из-за моего плеча.

Я достала телефон и попыталась, как бы невзначай, повернуть его камерой к полицейским. Но они заметили мой манёвр и направились прямо к нам.

Я ойкнула:

– Илюха, как ты думаешь, меня арестуют или просто заставят удалить фото?

– Даже не знаю, а тебе не хотелось бы посмотреть американскую тюрьму изнутри?

– Нет!

– А возможно придётся, – пока Илья ехидно описывал мне прелести жизни на нарах в штате Нью-Йорк, один из полицейских подошёл совсем близко и улыбнулся такой голливудской улыбкой, что она могла бы затмить своим сиянием фотовспышку:

– Если хотите, встаньте между лошадьми, и ваши друзья вас сфотографируют.

– Серьёзно? Вот так просто можно с вами сфотографироваться? О, спасибо! Я с удовольствием. Илюха, возьми фотоаппарат, пожалуйста.

Я увернулась от одной лошадиной морды, погладила другую и спустя пять минут стала счастливой обладательницей собственного портрета на фоне полицейских лошадей и их наездников:

– Господа полицейские, спасибо вам огромное!

– Не за что. Были рады оказаться вам полезными.

Мы доехали до берега озера Эри, немного погрелись на солнце, а по дороге обратно случайно увидели воздушного змея в виде дракона – такого огромного, что вышли из машины посмотреть, что это такое.

Издалека нам показалось, что на берегу проходил целый фестиваль воздушных змеев – от совсем маленьких и простых, до сложных конструкций длиной в пару десятков метров. Я даже не знала, что такие существуют и могут летать. Когда мы подошли ближе, оказалось, что это компания из трёх человек просто развлекалась так в свой выходной день. Там же на берегу я встретила живую ондатру на льду и попыталась ее сфотографировать. Увы, в анималистической фотографии мне лучше всего удаются жопки. В моей фотоколлекции есть жопка крокодила, белки, зайца, пеликана, и ондатра не стала исключением – она нырнула в воду ровно в тот момент, когда я сфокусировала объектив и нажала кнопку.

– Куда дальше поедем?

– Если верить путеводителю, здесь есть очень интересный музей военной техники, на берегу канала Эри. Несколько военных кораблей, подводная лодка и десяток самолётов. Подойдёт нам такое?

– Подойдёт, поехали.

Когда мы вошли на территорию музея, навстречу выбежала стайка детишек с подушками, пледами, рюкзаками. Совсем маленькие пятилетние скауты, которых даже не было видно за амуницией:

– О, подушки на ножках бегают, – удивился Андрей, – Как думаешь, откуда они?

– Судя по всему, они ночевали прямо здесь, на территории музея. Ты же видел в кино скаутов. Смотри, как похожи.

Перед нами вживую разворачивалась сцена, которую я не раз видела в многочисленных голливудских фильмах. Американцы удивительно точно передают быт своих граждан в художественном кинематографе.

– Точно. Вон их вожатый, палатку несёт.

Мы немного походили по музею, уворачиваясь от стаек шумной детворы, посмотрели старые самолёты на высоких постаментах и вернулись в отель, где я весь вечер пыталась отредактировать курсовую работу, но так и заснула рядом с ноутбуком.

Утром меня охватила лёгкая паника – время требовало быстро собираться и ехать на аэродром, а я не отредактировала даже половину файла. Я посчитала разницу во времени между Америкой и Россией, и решила, что успею доделать его в самолёте и отправить уже из Чикаго.

На аэродроме вспомнили, что так и не посмотрели, что же у нас стучало о борт на посадке. Долго ходили вокруг самолёта, потом нашли тоненький уплотнитель на стыке крыла и фюзеляжа, который вылез из паза и как ленточка болтался в воздухе. На земле, когда его перестало трепать ветром, он мирно лег вдоль борта, спрятавшись от нас под зализом крыла, поэтому нашли мы его не сразу. Уложили уплотнитель обратно в паз и закрепили винтами.

В самолёте я выдвинула себе столик в надежде на пару часов спокойной работы с ноутбуком. Но в этот раз мы летели низко, термическая активность оказалась внезапно высокой, и самолёт трясло так, что я потуже затянулась ремнями, убрала столик и прижала ноутбук к животу. В моей жизни было много нетривиальных задач, которые приходилось решать в полевых условиях, но доделывать курсовую, отлавливая ноутбук, летающий по салону маленького самолёта – это оказалось слишком даже для меня. К счастью, я успела извернуться, доделать все таблицы и закрыть ноутбук до захода на посадку. Рядом с аэродромом располагались промышленные склады с белоснежными резервуарами, которые на фоне чёрной земли, прогретой солнцем, за счёт разности температур создавали восходяще-нисходящие потоки воздуха такой силы, что ни о какой работе с компьютером не могло быть и речи. Я не смогла бы попасть пальцем даже в собственное колено, что уж говорить про крохотные кнопки клавиатуры. Дракоша сел на полосу вприпрыжку.

– Аэродром Гэри, город Чикаго, полётное время два часа, пять минут, – традиционно озвучил Илья.

Зато все наши мучения на заходе окупило гостеприимство встречающих. Чего стоил только трогательный красный коврик с надписью Welcome, который сотрудник аэродрома заботливо положил перед дверью самолёта.

– Что это? – Андрей затормозил на ступеньке самолета и изумленно смотрел вниз.

– Кажется, это для нас, – предположила я.

– Зачем? – удивился Илья.

– Наверное, форма вежливости – встречают так. Какая-нибудь местная традиция из серии: «хлеб-соль, красная ковровая дорожка».

Мы дружно посмеялись и, не сговариваясь, перешагнули этот коврик – то ли чтобы не запачкать, то ли просто от смущения – я так и не разобралась в гамме собственных эмоций, но ощущение было как при прыжке через костёр на праздник Ивана Купалы. Непривычны простые русские люди к таким церемониям, не умеем мы вышагивать в пыльных кроссовках по ковровым дорожкам.

У дверей аэропорта нас встречал Володя – друг Андрея с самого детства. Володя и его семья давно переехали в США и живут в Чикаго. Они с Андреем говорят про себя, что дружат семьями и континентами.

– Андрей, Илья, Катюха, привет! Ну, молодцы, что долетели. Давайте в машину, дома девчонки мои уже ждут. Вечером будем мясо делать. Вы же еще не видели, какую барбекюшницу мы купили – самую лучшую. Попробуете, вам понравится. И дядя Билл обещал приехать.

Дядя Билл – американец, зять Володи и тоже пилот. Мы с Ильёй ещё не были с ним знакомы, но столько слышали от Андрея и Володи, что надеялись, пусть не пообщаться, так хотя бы просто увидеть. Тогда мы и предположить не могли, что появление дяди Билла повлияет и на наше путешествие тоже. А пока Володя вёз нас по аккуратным пригородам Чикаго вдоль размеченных кварталов, ухоженных газонов перед домами и рассказывал о том, что его сын хочет поступить в лётную академию, чтобы стать пилотом почтовой службы. Самый простой поэтапный путь построения карьеры в американской авиации – выучиться сначала на частного пилота, потом набрать часы налёта, чтобы получить лицензию коммерческого пилота, а потом и линейного пилота на больших самолётах. Налёт – один из самых ценных показателей в карьере пилота – опыт оценивается по количеству часов, проведённых в воздухе. Отдельно ценится одиночный налёт в качестве командира воздушного судна – так называемые «соло-полёты».

Когда доехали до дома, я кинулась к Володиной супруге:

– Женя, подскажи, пожалуйста, как у вас к wi-fi подключиться?

– Погоди, где-то у меня была бумажка с паролем.

Я подключила компьютер к интернету, отправила курсовую, дождалась ответа от куратора и наконец облегчённо вздохнула. Теперь можно было два дня просто отдохнуть, и я не отказала себе в удовольствии пройтись пешком по кварталу вокруг дома.

Прилизанные участки, подстриженные до миллиметра газоны. Чистенькие частные кварталы одноэтажной Америки, описанные еще Ильфом и Петровым, казались мне игрушечными. Как будто