Каждому свое - Елена Евгеньевна Съянова

Гюнше и секретарш. Борман видел, что Гитлер сидит у себя в спальне, не то в тяжелом раздумье, не то в отупении.

– Мой фюрер, мне сообщить фрау Геббельс о возможности вывезти детей? – осторожно спросил его Борман.

Гитлер с трудом оторвал от пола взгляд:

– Нет, я сам должен… Или… вы сообщите, а я после зайду спросить, как она решила.

Борман понял: Гитлер не хочет, чтобы Магда знала, кто прилетел. Она может расслабиться, материнский инстинкт восстанет в ней и тогда… Тогда может начаться всеобщее ослабление: все запаникуют, станут рваться наверх, откажутся от последних иллюзий. Ведь именно присутствие здесь детей питает эти иллюзии, превращая их в надежду.

Борман сообщил Магде о прилете фельдфебеля и о возможности ей с детьми покинуть бункер. Это предложение ничем не отличалось от тех, что уже делались, – передать детей в итальянское посольство, в Красный Крест и т. д. И Магда снова ответила отказом, попросив только отправить с улетавшими письма от себя и от Йозефа для старшего сына Гарольда. Письма для близких хотели передать и две секретарши фюрера.

Гитлер зашел к Магде, когда она что-то поправляла и дописывала. Геббельс сидел рядом; его письмо для Гарольда лежало готовое.

«Что?» – взглядом спросил Гитлер Геббельса. Тот отрицательно покачал головой. Геббельс тоже не знал о визите Лея.

Гитлер сам пошел с письмами к Лею и сказал, что, вот, Магда просила их переслать или передать, по возможности. Борман внес за ним кресло. Гитлер тяжело в него опустился.

– Если можете, вывезите отсюда командующего Грейма и Ханну – она хорошая летчица и в случае необходимости может вас заменить. А знаете, Роберт, – Гитлер вскинул на Лея внезапно заблестевшие глаза. – Я тоже решил жениться. Как бы вы отнеслись?

– Да, это… сейчас… как раз… – пробормотал ошарашенный Роберт. – П-поздравляю.

– Раз она этого хочет… Должен же я наконец это сделать для нее. Как вы полагаете? Еще никто не знает, – улыбнулся он доверительно. – Вам первому говорю.

«Он сходит с ума, – опять почти равнодушно сказал себе Лей. – Так вот, как ты караешь, Господи!»

– Я поздравляю вас, – четко произнес он, пожимая Гитлеру руку. – Передайте мои поздравления будущей фрау Гитлер. А… где Блонди?

– Блонди? – озадачился Гитлер. – А-а… она… при чем здесь?

– Она утащила мой камуфляж.

– А! Это мы сейчас уладим! – с видимым облегчением улыбнулся Гитлер. – А то я вдруг подумал, что не все уже начинаю понимать.

«А может быть, это я с ума схожу, – вяло гадал Лей, прилаживая паричок. – Или просто позорно пьян и сам чего-то не понимаю».

Он простился с Гитлером и Борманом, пообещав вернуться еще раз. Лица Бормана он не видел, а Гитлер все продолжал улыбаться:

– Я неделю назад знал, что еще увижу вас. И вот – жму вашу руку! Как бы там ни было, а до пятого мая я надеюсь дожить. Это день смерти Наполеона. Знаете, европейцы ведь так его и не поняли. Как не поняли они и меня.

Вдруг он вспомнил, что хотел передать завещание, но Борман уточнил, что оно готово лишь частично.

– Ничего, еще успею, – снова улыбнулся Гитлер.

Раттенхубер и Хегель обеспечили относительно безопасный подход к самолету. Врач Гитлера Штумфеггер вывел с трудом передвигающегося Грейма; его поддерживала заплаканная Ханна Рейч.

Проходя через исковерканный садик рейхсканцелярии, Лей увидел, как несколько эсэсовцев кого-то тащат. Парень был в одной белой майке; эта майка особенно ярко обозначилась на фоне набухшего влагой, темного липового ствола, к которому его толкнули. Он обеими руками обхватил этот ствол. Лей увидел его профиль и узнал мужа маленькой Гретль Браун, генерала Отто Германа Фегелейна. Эсэсовцы тут же прошили его тело тремя очередями. Уже у себя за спиной Лей услышал еще один выстрел – в голову.

Они благополучно взлетели, и самолет начал карабкаться вверх, пыхтя и кашляя от натуги на убийственной для него высоте. Но это был единственный способ пройти над разрывами русских зениток.

Ханна Рейч беспрерывно плакала. Лей женских слез не выносил и пробовал шутить на предмет их «космического» полета. Грейм улыбался, но рекордсменка на солдафонские остроты какого-то фельдфебеля никак не реагировала. Грейму ее взрыдывания тоже надоели, и он сказал:

– Хани, девочка, если ты страдаешь оттого, что тебе не позволили остаться и погибнуть, то еще есть вероятность сделать это в воздухе. Разве это не удача для летчицы, тем более реальная, что ты сидишь между двух Робертов. Есть такая примета – ты мне сама говорила.

– Вы меня узнали? – несколько разочарованно спросил Лей.

– Вас невозможно не узнать, по голосу, – ответил Грейм. – Взгляните, – те два красавца не нас ли ведут?!

Впереди висели два американских «Мустанга» – P-51D.

– Много чести, – заметил Лей. – А вот и наши!

Левее, на высоте примерно в тридцать тысяч футов, тянулись два плотных белых следа от МЕ-109. Самолеты встали в правый вираж и разлетелись – один пошел вниз под углом в сорок пять градусов; другой – на сближение с «Мустангами».

– Что-то они резвятся, – поморщился Лей.

– От нас отводят, – уже с уверенностью сказал Грейм.

Да, это было уже очевидно. Сзади шли еще четыре МЕ-109. Кто же отдал приказ? Неужели Гиммлер?!

– Может быть, Мильх? – додумал его мысль Грейм. – Фюрер, говорят, собирался вернуть ему какой-то пост в штабе.

– Мильх удрал, – кратко пояснил Лей.

– Мы сядем в Рехлине? – робко спросила Ханна Рейч.

– Надеюсь, фрау. Мой вам совет, генерал, кто бы вас ни встретил в Рехлине, на юге вам делать нечего. Геринг пока сидит под арестом. Вылетайте сразу в Плён. Фюрер вам назвал имя преемника? – уточнил он у Грейма.

– Разве фюрер… – начал тот.

– Геринга он заменил не только вами. Рейхспрезидентом будет назначен адмирал Дениц. Свою ставку он, скорее всего, переведет под Фленсбург. Там и соберутся все через день-два. Значит, говорите, меня выдает голос? – усмехнулся Лей.

– Не только! – заявила обиженная на все Ханна. – Глаза! Вы ими постоянно приказываете.

– Спасибо, учту, – пробормотал Роберт, глядя вверх. Он подумал, что отважной, но экзальтированной Ханне Рейч лучше бы подольше не видеть того, что надвигалось.

Эфир точно сбесился: «Ребята, двадцать “Мустангов” на три часа над вами! Парни! Десять “Спитфайров” на восемь часов… Атака справа! Атака справа!» – надрывались свои. Прямо от солнца, сверху, на «Шторх» валилась лавина английских «Харрикейнов». Их трасса прошла в нескольких метрах от крыла «Шторха». «Ну попали! – подумал Лей. – Собачья свалка?»

– А вы сомневались! – воскликнул Грейм. – Кто же нас прикрывает?

– Я думаю… приказ из штаба люфтваффе! Геринг не знал, кого я вывезу! Вас бы он не стал вытаскивать!

– Это понятно! – крикнул Грейм, поймав паузу между разрывами. – Все-таки нужно поблагодарить рейхсмаршала!

«Спасибо, Герман, – мысленно согласился Лей, – все-таки ты друг».

«Мессеры»