Жизнь и творчество Михаила Булгакова. Полный лексикон - Борис Вадимович Соколов

скончавшимся 21 января 1924 г. Очевидно, по времени создания это второй репортаж Булгакова об этом событии, первый, «В часы смерти», появился в газете «Бакинский рабочий» с датировкой «утро 24 января». Ч. ж. и с. скорее всего были написаны 25 или 26 января. Здесь Ленин наделен несомненным посмертным величием: «Он молчит, но лицо его мудро, важно и спокойно… Как словом своим на слова и дела подвинул бессчетные шлемы караулов, так теперь убил своим молчанием караулы и реку идущих на последнее прощание людей». Уверенность толпы в ленинском величии передана просторечным диалогом в очереди:

«– Все помрем…

– Думай мозгом, что говоришь. Ты помер, скажем, к примеру, какая разница. Какая разница, ответь мне, гражданин?

– Не обижайте!

– Не обижаю, а внушить хочу. Помер великий человек, поэтому помолчи. Помолчи минуту, сообрази в голове происшедшее…»

Поклонение умершему вождю большевиков Булгаков неслучайно сравнивает с поклонением Христу. Он фиксирует обращение безвестной тетки:

«– Братики, Христа ради, поставьте в очередь проститься» – и то, что «змеей, тысячей звеньев идет хвост к Параскеве-Пятнице». Писатель утверждает: «Все ясно. К этому гробу будут ходить четыре дня по лютому морозу в Москве, а потом в течение веков по дальним караванным дорогам желтых пустынь земного шара, там, где некогда, еще при рождении человечества, над его колыбелью ходила бессменная звезда». Автор Ч. ж. и с., несомненно, был знаком с работами философов Н.А. Бердяева и С.Н. Булгакова, в частности, со статьей последнего «Религия человекобожия в русской революции» (1908), где доказывалось, что марксизм, особенно в его русской разновидности, стремился заменить собой христианство, присвоив и извратив многие его положения, обещая людям построение небесного рая на земле – коммунизма. В Ч. ж. и с. Булгаков дал яркую зарисовку важного этапа посмертной мифологизации Ленина. Очерк появился в день, когда тело вождя в саркофаге было выставлено во временном Мавзолее и стало ясно, что страна обрела нетленные мощи нового коммунистического «святого». В Ч. ж. и с. неслучайно сравнение очереди к телу Ленина со змеей. Подобное сравнение присутствует и в репортаже «В часы смерти». Вероятно, истинное булгаковское отношение к происходящему как раз и определяется этой метафорой.

Но величие Ленина, если вчитаться в текст, приобретает скорее апокалиптический характер. Булгаков гигантскую очередь к гробу с телом Ленина сравнивает с гигантской змеей: «Кепи красные, кони танцуют. Змеей, тысячей звеньев идет хвост к Параскеве Пятнице, молчит, но идет, идет!» Змей, упирающийся в церковь Параскевы Пятницы, ассоциируется с Левиафаном Ветхого Завета, созданным Богом огнедышащим многоголовым морским змеем, который должен быть уничтожен в конце времён. В христианстве же н образ Левиафана превращается в образ дьявола, в частности, в Красного семиглавого дракона в Апокалипсисе. Конные же милиционеры в красных кепи ассоциируются с всадниками Апокалипсиса, как и такие же конные милиционеры в красных кепи и черных шинелях в очерке «В часы смерти». «К кавалеристам присоединяются конные милиционеры в красных кепи и в черных шинелях. Они регулируют вход непрерывной ленты». Ассоциация с Левиафаном усиливается многочисленными огнями: «– Огней, огней-то! Караулы каменные вдоль стен. Стены белые, на стенах огни кустами»; «Гигантский орден – сияющая розетка в кустах огня, а в середине ее лежит на постаменте обреченный смертью на вечное молчание человек».

А вот как в «Часах жизни и смерти» дан портрет Ленина: «Лежит в гробу на красном постаменте человек. Он желт восковой желтизной, а бугры лба его лысой головы круты. Он молчит, но лицо его мудро, важно и спокойно. Он мертвый». Из положительных черт здесь упомянута только мудрость. Но с мудростью ассоциируется и библейским змеем-искусителем, воплощением Сатаны, соблазнившим Адама и Еву плодами с запретного Древа познания добра и зла. Ленин подспудно сравнивается с Христом или дьяволом: «Как словом своим на слова и дела подвинул бессмертные шлемы караулов, так теперь убил своим молчанием караулы и реку идущих на последнее прощание людей. <…> К этому гробу будут ходить четыре дня по лютому морозу в Москве, а потом в течение веков по дальним караванным дорогам желтых пустынь земного шара, там, где некогда, еще при рождении человечества, над его колыбелью ходила бессменная звезда». И тревожно предупреждающий финал очерка: «Огни из машины на ходу бьют взрывами. Ударят в лицо – погаснет.

– Эй! Эгей! Берегись! Машина раздавит. Берегись!

Горят огненные часы».

Булгакову удалось спрятать в подтекст свое, как минимум, неоднозначное отношение к вождю большевиков, связав с его образом апокалиптические ассоциации. Подобные настроения действительно присутствовали в народе, поскольку десятки миллионов людей не представляли, как они будут жить без Ленина.

«Чаша жизни»

Фельетон, имеющий подзаголовок: «(Веселый московский рассказ с печальным концом)». Опубликован: Накануне. Берлин – М., 1922, 31 дек. (Литературное приложение). Перепечатан: Новая вечерняя газета. Владивосток, 1923, 27 фев. Название фельетона повторяет название рассказа Ивана Бунина (1870–1953), вышедшего в 1913 г. Один из героев Ч. ж., советский начальник Пал Васильич, пьющий «чашу жизни» перед неизбежным арестом за растрату, стал своеобразным предшественником Степана Богдановича Лиходеева в романе «Мастер и Маргарита». У Пала Васильича «лицо красное, и портвейном от него пахнет», причем рассказчик специально замечает: «Портвейн московский, знаете? Человек от него не пьянеет, а так – лишается всякого понятия». Лиходеев же предстает перед Воландом с опухшей физиономией, и причину несчастий директора Театра Варьете сатана, как и рассказчик Ч. ж., связывает с портвейном: «Я чувствую, что после водки вы пили портвейн! Помилуйте, да разве это можно делать?» Пал Васильич на Страстной площади «какую-то даму обнял и троекратно поцеловал: в правую щеку, в левую и опять в правую. Помню, хохотали мы, а дама так и осталась в оцепенении». Подобно ему, Степан Богданович припоминает, что «кажется, вчера и неизвестно где он стоял с салфеткой в руке и пытался поцеловать какую-то даму, причем обещал ей, что на другой день, и ровно в полдень, придет к ней в гости. Дама от этого отказалась, говоря: «Нет, нет, меня не будет дома!» – а Степа упорно настаивал на своем: «А я вот возьму и приду!» Пал Васильич подчеркивает, что он «ответственный работник», равно как и Лиходеев в ранних редакциях романа прямо именовался «красным директором». Рассказчик Ч. ж. получает от Пала Васильича «дьявольские деньги» – 500 миллионов, которые в конечном счете губят его: приводят к аресту и увольнению со службы. В «Мастере и Маргарите» взятка, данная Коровьевым-Фаготом Никанору Ивановичу Босому, вызывает арест председателя жилтоварищества, а деньги, полученные Театром Варьете за сеанс черной магии, чудесным образом превращаются в валюту, из-за чего пострадал приехавший сдавать выручку безобидный бухгалтер Василий Степанович Ласточкин.