Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко

к этому он был вынужден неблагоприятными и грубыми против него выходками самого Нильского и других антагонистов по возбужденному им вопросу о единоверии. По словам Филиппова, он иначе поступить не мог. Я сказал, что во всяком случае ему никак не следует оставлять Общества: он начал важное дело и должен его продолжать. Филиппов полагает, что вследствие милостивого и благосклонного к нему отношения великого князя он опять возвратится в Общество.

Я крайне недоволен собою за то, что позволил себе не совсем благоприятно отзываться о публичных лекциях Миллера, который заслуживает порицания за свое пристрастное отношение к писателям, которых известная литературная клика — а с нею вместе и он — или безмерно восхваляет, или уничтожает. Во всяком случае, мне следовало воздержаться от осуждения, не дав предварительно заметить осуждаемому о его ошибках.

17 марта 1874 года, воскресенье

Три главные способности, отличающие человека от животных: способность обобщать представления, язык и воля — истина давно известная, но в наше время подвергающаяся сомнению и даже отрицанию.

Некоторые утверждают, что Академия поступила очень несправедливо, не выбрав своим членом Сеченова. Ей, по их мнению, следовало иметь в виду одни несомненные его ученые заслуги и не обращать внимания на то, что, добиваясь популярности, он распространял в обществе вредные материалистические гипотезы и сбивал с толку наших юношей. Эти защитники Сеченова забывают, что он профанировал самую науку, делая из нее пропаганду совсем не научных идей, и что представителям ее истины нельзя было одобрить такой бесцеремонности обращения с нею.

23 марта 1874 года, суббота

Последнее заседание издательского комитета «Складчины», которая совсем отпечатана и сдана в цензуру, где она должна пробыть семь дней. Сборник вышел огромный, из 45 листов.

Вечером состоялось собрание литераторов, в котором прочитан был отчет нашего издательского комитета и избрана комиссия для приема и рассылки сборника. Избраны: Семевский, Гербель и Николай Курочкин.

Конец вечера я провел у Богдановой, где познакомился с Яхонтовым Александром Николаевичем, дворянским предводителем Псковского уезда.

26 марта 1874 года, вторник

Не смешно ли, что я с такою точностью заношу всякую мелочь в мой дневник? С незапамятных времен, с самого почти детства моего, главным правилом моим было — наблюдать за самим собою. Много лет это наблюдение, вместе с контролем, ограничивалось исключительно нравственною и умственною сферою, без малейшего отношения к моему физическому положению и здоровью. Я все тащился к моему нравственному идеалу, к исполнению моих человеческих обязанностей и, разумеется, делал много глупостей. Но с некоторого времени, когда здоровье мое начало подвергаться разным испытаниям, я к нравственно-умственному самонаблюдению присоединил и физическое и, может быть, только этому обязан некоторым сохранением здоровья. Телесная оболочка видимо изнашивается: глаза слабеют, но более всего меня донимают проклятые головные толчки.

Люди, проповедующие новые нравственные и общественные учения, считают себя великими мудрецами и на всех прочих смертных смотрят с глубоким презрением. Не достаточно ли этого одного для доказательства, что они ошибаются?

28 марта 1874 года, четверг

«Складчина» вышла в свет.

30 марта 1874 года, суббота

«Складчину» берут нарасхват. Первая серия, выпущенная из типографии, — 2000 экземпляров, — разошлась в эти дни.

31 марта 1874 года, воскресенье

Светлое Христово воскресенье. Ужасная погода! Дождь, холод.

1 апреля 1874 года, понедельник

Обедал у графини Блудовой, где познакомился с князем Трубецким, бывшим губернатором воронежским, а теперь егермейстером при дворе.

3 апреля 1874 года, среда

Бесконечные толки о картинах В. В. Верещагина, выставленных в доме министерства внутренних дел, куда уже недели три стекаются несметные толпы народа. Я покусился было тоже на днях посмотреть эти, как уверяют некоторые, чудеса искусства, но, встретив несокрушимую стену спин человеческих, возвратился вспять. Картины эти, говорят, изображают разные эпизоды Хивинского похода; тут все ужасы, представляющие в целом неблистательные и для нашего самолюбия нелестные события войны. Говорят, государь был особенно недоволен двумя или тремя картинами, которые и сняты, и утверждают, что раздраженный художник их сжег. По этому поводу рассказываются странные и нелепые вещи. Но известно, как достоверны все подобные рассказы. Я всегда вычитаю из них 99 %, и остальное иногда оказывается верным.

Вообще невообразимый хаос господствует в мнениях и толках нашей публики, и тот остался бы в страшных дураках, кто в чем бы то ни было положился бы на так называемое у нас общественное мнение.

8 апреля 1874 года, понедельник

Написано и отправлено письмо к князю П. А. Вяземскому в Гомбург, близ Франкфурта-на-Майне.

Человек, умеющий делать что-нибудь хорошо — писать стихи, картины, строить дома и проч., — освобождается ли от других существенных обязанностей хорошего человека? Верный признак ничтожности человека, когда он с важностью рассказывает о пустяках, относящихся к известным личностям, желая дать знать о себе, что он был свой между ними. Таков мой старый приятель Струговщиков в своих заметках, напечатанных в «Русской старине».

12 апреля 1874 года, пятница

Наши доморощенные либералы виноваты не тем, что думают и составляют предположения о различных свободных учреждениях, о радикальном уничтожении разных аномалий и злоупотреблений, накопившихся у нас издавна, а тем, что считают возможным немедленное осуществление того, что надумал их ум и желает их либерализм.

17 апреля 1874 года, среда

Письмо от князя П. А. Вяземского — милое, умное, теплое письмо.

24 апреля 1874 года, среда

Целый год не собиралась комиссия об учреждении центральной государственной типографии, и сегодня было назначено заседание. Как все наши административные комиссии и комитеты, и эта ничего не сделала да и сделать не могла уже потому, что самое дело, для которого ее выдумали, дело фальшивое, нужное только одному человеку — чиновнику, изобретшему ее для своих выгод. Однако нам угрожают еще заседания два или три, так, для приличия, чтобы показать, что хотя ничего не сделали, а все-таки делали. Везде обман и ложь!

25 апреля 1874 года, четверг

Собрание литераторов, составляющих издательский комитет, у М. И. Семевского, распоряжающегося рассылкою «Складчины». Он прочитал нам весьма обстоятельный отчет того, что до сих пор сделано. Отослано в Самару уже более 10 000 рублей, и за бумагу заплачено. Остается еще около 5000 непроданных экземпляров книги. В числе присутствовавших, между прочим, были Некрасов (как член комитета) и М. Е. Салтыков.

1 мая 1874 года, среда

Весь апрель дышал на нас свирепыми северо-восточными ветрами, хотя нередко светило солнце, особенно по утрам. Вот май, цвет всех времен года и радость людей, далеко живущих от полюса. Но жизненная сила мертва в нашей флоре; даже почки не показываются на деревьях, не только листья. А сегодня