Михаил Суслов. У руля идеологии - Вячеслав Вячеславович Огрызко

Если да – значит, уже хороший. Это сказал Щербицкий, который гораздо резче и самокритичнее выступал на ПБ, чем Шелест.

Брежнев: Я, говорит, общаюсь с Петром Ефимовичем (Шелест) по телефону почти каждый день, говорим о колбасе, пшенице, о мелиорации и т. п. вещах. А ведь с 1966 г. ему и ЦК КП Украины известен этот документ, известна деятельность националистов, и ни разу ни одного слова он об этом мне не сказал. Не было для него тут со мной проблемы. Или: когда уже стало всё это известно, поднимаю трубку, спрашиваю у Петра Нилыча (Демичев), что он об этом думает. Он стал заверять, что ничего особенного, разобрались, мол, и т. д. Такова позиция нашего главного идеолога.

Вот так. А вообще-то надо смотреть в корень»[322].

Только после этого Брежнев наконец разрешил Суслову убрать Шелеста из Киева. Но что это дало? Одним кадровым решением искоренить так глубоко пустивший щупальца национализм было невозможно. Тут требовалась целая программа. И не только по борьбе с националистическими уклонами на Украине. Нужна была внятная программа по национальной политике. А кто её мог разработать? Напомню: центральный партаппарат тогда даже не имел подразделения, заточенного на решение национальных проблем.

Понятно, что Суслов отслеживал ситуацию не только на Украине. В других регионах тоже всё складывалось непросто. Суслов регулярно получал сводки от разных структур о вспышках национализма то в Прибалтике, то в Закавказье, то в Средней Азии. Также оставалось множество нерешённых проблем, связанных с крымскими татарами, турками-месхетинцами и другими народами.

К слову, о каких-то вещах Суслов узнавал не только из справок КГБ и местных парторганов. В январе 1971 года он прочитал в журнале «Наш современник» статью 33‐летнего иркутского писателя Вячеслава Шугаева «Тунгусский берег». Сибиряк рассказывал о трудном положении, в котором оказались ербогаченские эвенки. Суслова материал озадачил, и 12 февраля 1971 года он коснулся журнальной публикации на заседании Секретариата ЦК. В результате Капитонову, Кулакову, Соломенцеву поручили «подготовить проект постановления по данному вопросу. Указать в нём, в каком направлении следует нам вести подготовку этого вопроса. Следовало бы принять меры по оказанию помощи северным районам»[323].

Прозвучавшее на заседании Секретариата ЦК КПСС предложение Суслова было воспринято как указание к действию. К анализу проблем малочисленных народов Севера немедленно приступили заместитель заведующего отделом оргпартработы ЦК Е. Разумов, заместитель председателя Совета Министров России В. Демченко, шесть министров РСФСР, председатель Роспотребсоюза М. Денисов и начальник Главка охотничьего хозяйства и заповедников Н. Елисеев. Эта группа уже через неделю представила трём названным Сусловым деятелям подробную справку. Но большая часть этой справки заняли перечисления успехов. И лишь в конце справки через запятую были указаны недостатки. В частности, сообщалось о недостаточной работе органов власти по завершению перевода народов Севера на оседлый образ жизни. В итоге Секретариат ЦК через три недели поручил Совету Министров РСФСР и Госплану РСФСР «изучить назревшие проблемы дальнейшего всестороннего развития экономики районов Севера»[324].

Что тут можно сказать? Конечно, спасибо товарищу Суслову, что он прочитал в «Нашем современнике» статью Шугаева и обратил внимание на эвенков. После этого центральные и местные власти, это сущая правда, наконец кое-что сделали для народов Севера полезного. Но всё ли они решили? Нет. А почему? Не хватило денег? Не только. Люди, разбиравшиеся по указанию Суслова с проблемами эвенков и других народов Севера, не выясняли главного – что же мешало развитию малочисленных этносов. Им оказалось неведомо, что часть потомственных тундровиков вовсе не стремилась к оседлому образу жизни. Эвенки и другие народы Севера были заинтересованы не в получении квартир на центральных усадьбах совхозов, а в закреплении за ними территорий традиционного природопользования. Они на тот момент ещё не утратили надежд на изучение родных языков. Но это было немыслимо без сохранения оленеводства и других дедовских отраслей. Власть же продолжала навязывать им стандартные школьные программы. И получалось так, что дети эвенков не понимали материнскую речь и родной язык изучали в школах с нуля – как иностранный.

Знал ли всё это Суслов? Похоже, нет. Об этих нюансах никто из аппарата ему не доложил. Получалось, что все благие пожелания повисали в воздухе, а жизнь народов Севера продолжала ухудшаться.

Другое дело, что северные этносы в силу их малочисленности никак не могли нарушить сложившийся в стране баланс сил. Ну да, находились среди них недовольные. Но что они по большому счёту могли? Организовать массовый протест? Поднять бунт? Не смешите…

Много разных неприятностей следовало ожидать в других регионах. К примеру, периодически нехорошие сигналы поступали в Москву из Закавказья. Вот где могло рвануть так рвануть! А понимал ли это хоть кто-то в Кремле? Разбирался ли там хоть кто-то в сложнейших азербайджано-армянских отношениях?

Не будем углубляться в древние века, остановимся на событиях второй половины 60‐х – начала 70‐х годов прошлого столетия. 24 апреля 1965 года в Ереване состоялся многолюдный митинг. Люди просили Москву помочь решить проблему Карабаха. (За это ещё в 1945–1946 годах ратовал тогдашний руководитель Армении Арутюнов, вроде бы находя понимание у Маленкова. По одной из версий, в ответ Берия и руководитель Азербайджана Багиров предложили отдать Азербайджану Дагестан, а Сочи включить в Грузию.)

Спустя год Кремль получил письмо от армянской интеллигенции, в котором ставился вопрос о передаче Нахичеванской АССР и Нагорно-Карабахской автономной области из Азербайджана в состав Армении. Среди подписавших обращение был великий художник Сарьян. 9 августа 1966 года Секретариат ЦК КПСС направил это письмо в Баку и Ереван, поручив руководителям Армении и Азербайджана подготовить и внести в ЦК КПСС предложения по поднятым вопросам. Однако спустя какое-то время Москва это поручение отозвала.

Конечно же, конфликтная ситуация от этого не исчезла. Поэтому Москву продолжили долбить армянские руководители Кочинян и Мурадян. И кажется, лидеры Армении немного преуспели, найдя некое понимание у члена Политбюро Кириленко. Отделы ЦК получили указание изучить проблему.

Позже о той ситуации кое-что рассказал работавший заместителем заведующего международным отделом ЦК КПСС К. Брутенц. Он писал: «В 1972 году руководство Армении, улучив момент, когда М. Суслов был в отпуске и Секретариат <ЦК> вёл А. Кириленко, официально выступило с инициативой воссоединения Карабаха с Арменией. Постановлением Секретариата руководителям Армении и Азербайджана было поручено совместно изучить поставленный вопрос и предложить его решение. Руководящие «четвёрки» (1‐й и 2‐й секретари ЦК, председатели Совминов и Президиумов Верховного Совета) с обеих сторон провели в один из уик-эндов двухдневную встречу (по одному дню на территории каждой из республик), но ни к какому соглашению не пришли. Азербайджанские представители, как и следовало ожидать, приняли предложение Еревана в штыки. В конце концов, под давлением армянской стороны условились, что встретятся вновь, но в более узком составе для выработки, учитывая постановление Секретариата, хоть какой-то совместной записки. Однако запланированная встреча не состоялась: руководители Азербайджана съездили к отдыхавшему в Минеральных Водах Суслову, и тот